Осенний мост
Шрифт:
Еще прежде, чем подняться на седьмой, самый высокий этаж, Ёримаса услышал голос отца. Киёри с кем-то разговаривал. Его же собеседник, кем бы он ни был, говорил очень тихо, и Ёримаса не слыхал ни единого его слова.
Вам следовало давно сказать ему об этом, — сказала Сидзукэ.
Как вы советовали, — отозвался Киёри.
Ну какое имеет значение, кто это советовал? Это было ошибкой, мой господин, откладывать столь важную беседу так надолго. — Она низко поклонилась. — Прошу простить меня за прямоту.
Что ж, теперь он знает. Он не будет князем.
Но вы не сказали ему, почему.
Нет.
И не сказали, что в его поколении даром провидения будет наделен не он.
Нет. Я надеюсь, что когда он увидит, с какими страданиями сопряжены видения, он не станет сильно сожалеть о них.
Сидзукэ улыбнулась.
Но он не видит, чтобы вы выказывали какие-либо признаки страдания, мой господин.
Это потому, госпожа моя, что у меня на самом деле не бывает видений, разве не так? Они бывают у вас. А вы говорите мне все, что я знаю о грядущем.
Но поскольку вы считаете меня видением, то, что вы слышите от меня от будущем — все равно как если бы вы это видели сами. — Сидзукэ умолкла и сделала вид, будто обдумывает эту мысль. — Но иногда вы считаете, что я — не видение, а призрак. В таком случае, являются ли мои слова видением для вас? Полагаю, да, ибо чем еще они могут быть?
Киёри нахмурился.
Я никогда не мог до конца определиться, что же я по этому поводу думаю. Единственное, что мне известно точно, так это то, что все, сказанное вами, оказывалось правдой, безо всяких подвохов и скрытых подтекстов. Являетесь ли вы той, кем себя именуете, или нет, но именно через вас ко мне приходят мои видения. У Сигеру все будет иначе. Так вы сказали.
Да, это будет иначе.
Он будет страдать.
Да.
Он ничего не будет понимать.
Да.
Когда Ёримаса увидит это, он станет меньше жалеть о том, что лишен этого дара.
Вы можете на это надеяться.
А вы не можете мне этого сказать? Ведь вы наверняка знаете.
Тут дверь внезапно распахнулась и со стуком врезалась в стену. На пороге возник Ёримаса, с мечом в руке. Он бледен, а глаза налиты кровью.
Что ты делаешь? — вопросил Киёри. Он вскочил на ноги, но не прикоснулся к своему мечу.
Ёримаса увидел, что сакэ налито для двоих. Чашечка, стоящая перед отцом, была пуста. Чашечка, предназначенная для дамы — полна. Но женщины не было видно.
Где она?! — выкрикнул Ёримаса.
Немедленно убери меч и выйди! — Киёри бесстрашно шагнул навстречу сыну. — Ты забываешься!
Но Ёримаса не обратил на него никакого внимания.
И давно вы сделались рабом женщины? — спросил он. — Не смотрите на меня так яростно. Я сам слыхал, как вы в этом сознались. Вы — лжец и лжепророк. А она — чародейка. Ясно, что чародейка, раз ради нее вы отказались от обоих своих сыновей. Где она?
Он обшаривал комнату взглядом, силясь отыскать вход в тайный ход. На стенах ничего не было заметно. Ёримаса внимательно осмотрел циновки на полу. Непохоже было, чтобы какую-нибудь из них быстро сдвигали с места. Мимо него женщина проскользнуть не могла. Равно как и не могла выбраться через окно, поскольку при свете дня ее непременно заметили бы снизу. Значит, тайных ход находится где-то в этой комнате. Ёримаса поднял взгляд.
И когда он сделал это, Киёри шагнул вперед и одним плавным, точно рассчитанным движением вывернул сыну руку, вынудив его выпустить меч и кубарем отлететь к дальней стене. Прежде, чем Ёримаса успел подняться или выхватить второй меч, Киёри ударил его в висок рукоятью отобранного меча.
Ёримаса пришел в себя в своих покоях. Над ним сидел доктор Одзава. Правая сторона головы болела, но серьезно Ёримаса не пострадал. Стражников у двери не было. Мечи находились на своем законном месте, на стойке. Ёримаса взял их и вышел из комнаты. Никто не пытался его остановить.
Он не стал искать отца. Он знал, что Киёри ничего не будет ему объяснять. Эта женщина, кем бы она ни была, ушла, спрятавшись в тайник. Если он не нашел ее прежде, уж наверное не найдет и теперь. Сейчас Ёримаса хотел увидеть другого человека. Если то, что он услышал, было правдой, у него ничего не осталось в жизни.
Он нашел Сигеру на тренировочном дворе; он стремительно двигался между манекенами, рубя их.
Сигеру заметил ушибленный висок брата.
Что случилось?
Ёримаса пропустил вопрос мимо ушей.
Отец когда-нибудь говорил с тобой о видениях? — спросил он.
Ты же знаешь, что да. Он всегда рассказывает нам о своих видениях одновременно.
Я имел в виду не его видения, а твои.
На лице Сигеру не дрогнул ни единый мускул, но уже одно то, что он замешкался с ответом, было достаточно красноречивым. Так значит, это правда. Видения будут приходить не к нему, а к Сигеру, и Сигеру знает об этом.
Так значит, отец наконец сказал тебе, — произнес Сигеру.
И снова Ёримаса не обратил внимания на его слова, а вместо этого спросил сам:
У тебя уже начались видения?
Нет. Отец сказал, что и не начнутся еще много лет.
И давно ты об этом знаешь?
Двенадцать лет.
То есть, с самого детства?
Да.
И ты ничего мне не сказал.
Почему никто ему ничего не сказал? Почему они позволили ему верить, что провидцем станет он? Стыд жег его даже сильнее разочарования. Какими глупыми и пустыми были все эти годы, наполненные гордостью и уверенностью в себе!
Не я правлю этим княжеством, — сказал Сигеру, — а наш отец. Он отдает приказы. Он сказал мне то, что желал сказать, и оставил остальное при себе. Насколько я понимаю, это и означает быть князем. Тебе следовало бы это знать.
С чего бы вдруг мне это следовало? Я никогда не стану князем, — парировал Ёримаса.
Конечно, станешь. Ты — старший сын. Тому, кто наследует отцу, совершенно не нужны видения.
Я не стану князем. Отец сказал мне, что я им не стану.
Сигеру нахмурился.