Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор
Шрифт:
– Ты… того… не кручинься шибко. Я… одну не оставлю… ежели чего… – виновато пряча помутневшие глаза, обнадёживал Санька притихшую Меланью, в глубине души надеясь, что происшедшее останется без последствий.
Отряхнув брюки, поправив рубашку, он вдруг почувствовал, что лирическое, нежное настроение улетучилось и вновь захотелось к столу. Расстались натянуто, не как обычно. Прощальный поцелуй был скорее данью привычке, чем необходимостью. Но девушка, блестя невольной слезой, пыталась верить другу, а тот уже был далеко…
К своим двадцати годам Санька, конечно, бывал в городе, и не раз. Поэтому высотные дома, масса
Поселился у дальней родственницы тёти Клавы, которая жила на окраине в частном доме с мужем, дядей Геной. Детей они не имели. Тётя работала кондуктором трамвая, а дядя – таксистом. Смурому выделили отдельную комнату, проинструктировали о порядках в доме, показали, где кухня, ванная и туалет. Разъяснили, как пользоваться благами цивилизации, а также ключами и замками. С тех пор Санька своих благодетелей почти не видел бодрствующими, так как семейная пара всегда отсыпалась. Оставалось только догадываться, когда тётя успевала готовить завтраки и ужины (понятие “обед” отсутствовало в принципе), а дядя находил время всё это потреблять.
Представленный самому себе, Санька занялся поисками работы, как главного, ради чего оставил родимое гнездо. В этот важный момент страна переживала пик массового психоза, вызванного нахлынувшей свободой, экономической, политической, сексуальной и другой! Почему-то многим до коликов в некоторых местах организма захотелось торговать. Впрочем, дело было не в коликах, а в наступившем развале неэкономной экономики. Рынки, маленькие и большие, стихийные и организованные, заполонили все перекрёстки, скверы, площади, остановки общественного транспорта и иные людные места вместе с неистребимой амброзией, которая, поддавшись людскому сумасшествию, неимоверно разрослась, сделав аллергию популярной болезнью. Хотя, ради справедливости, нужно отметить, что аллергеном было не только въедливое растение, но и многие деяния нового государства.
Уже при первом вояже по городу, Саньке бросилась в глаза типичная рыночная сценка: два небритых “молодца” – как правило, один долговязый и полностью лысый, другой щуплый, наполовину лысый – неспешно обходили ряды и собирали с торговцев… деньги. Поначалу Сашка подумал, что это работники рынка выполняют свои профессиональные обязанности.
Но не успели небритые парни закончить свой обход, как появилась разукрашенная пышная блондинка в белом халате и повторила ту же процедуру с небольшой разницей: в обмен на деньги выдавала какую-то затёртую бумажку. Причём делала это строго, небрежно и с таким важным видом, что у торгующих людей вопросов не возникало. Нет, попытался один дородный селянин в чём-то усомниться, но блондинка так на него посмотрела, что мужик замолчал и потом долго не мог прийти в себя.
Почесав затылок, передёрнув плечами, Санька вспомнил разговоры про рэкет. Действо, связанное с этим мудрёным заокеанским словом, в деревне казались чем-то нереальным, далёким, выдуманным в полупьяной беседе. И вот те на! Всё очень реально! “Зарабатывают на пустом месте не горбатясь! – то ли восхищённо, то ли со злостью подумал Смурый. – Это тебе не земельку пахать и скородить. Ну и ухари…”
Деталей рэкетирского “бизнеса” Санька, ввиду своей крестьянской безграмотности в вопросах криминала, не знал. Мысль про непыльный заработок повертелась в лобной части и на время улетучилась. А тут и работа подвернулась – грузчиком в ларьке, расположенном недалеко от рынка. Таскать тяжести для Саньки было делом привычным, поэтому он легко влился в реденький коллектив малого торгового предприятия.
Очевидно, есть на свете бесовская сила! Только так можно объяснить неожиданный, даже для самого Саньки, поступок.
Сухощавого старика с весёлым взглядом, бойко торгующего плодами садов и огородов, Смурый приметил давно. Дед сидел на стульчике, обставленном корзинами, накрытыми расшитыми полотенцами, недалеко от входа и постоянно собирал вокруг себя очередь. Соседи по рынку хмурились, глухо роптали, но дедок им виновато улыбался и только разводил руками: мол, что я могу сделать, ежели людям нравится мой продукт.
Об этого торгаша Санька всегда спотыкался, заходя на рынок полюбопытствовать. Чертыхнувшись, он мысленно ругался: “Чёртов сучок! Умостился прямо на входе, будто лучше других. Деньгу лопатой загребает, куда ему, старому, столько, и рэкетиров не боится… Или они ещё не добрались сюда?…”
Последняя мысль оказалась решающей. Смурый чаще стал заглядывать на рынок с утра и высматривать небритых рыцарей удачи. Но они не появлялись. Дородная молодица в белом, без единого пятнышка, халате строго в девять часов делала свой традиционный обход, а “тех” не наблюдалось.
“Знать ещё не охватили! – радостно подумал Санька, почувствовав незнакомый доселе азарт и слабую дрожь в левой коленке (ею в детстве стукнулся о жердину забора, когда с деревенскими дружками давали дёру после “чистки” колхозного сада). – А свято место пусто не должно быть, потому как разводятся всякие… – тут он нехорошим словом помянул деда-торгаша.
Откладывать в долгий ящик не стал и, отпросившись с работы, с утра прибыл на “свой” рынок! Для маскировки одел тёмные очки, затёртые джинсы и такую же куртку. Чтобы не отставать от рэкетирской моды, бриться не стал. В общем, вид у бывшего селянина получился грозный, учитывая габариты детины ростом под метр девяносто.
День обещался быть ясным: по небу плыли редкие пятнышки облаков, небесная голубизна приятно ласкала взор, а ветерок лишь слегка трепал листья деревьев и волосы парня. Санька глубоко вздохнул, поправил завивающийся чуб и смело вошёл в рынок…
Большинство торговцев уже приготовились к работе, в их числе и дедок. Он с приветливым видом сидел на стульчике рядом с огромными корзинами, из которых заманчиво выглядывали яблоки сорта “Белого налива” и мичуринские груши внушительных размеров. Несмотря на ранний час, торговля шла бойко. Улучив момент, когда старичок, отоварив женщину с ребёнком, положил денежки в затёртый кошелёк и весело оглянулся, Смурый твёрдой походкой подошёл к выбранному объекту своего нового дела.
– Славно торгуете, дедуля! – как можно развязнее начал Санька, резво наклонился, взял яблоко побольше и демонстративно нахально впился в него белоснежными зубами (парень никогда не курил).
Старик слегка передёрнулся, потускнел, но тут же приободрился, привычно заулыбался и весело сказал:
– Продукт свежий, вкусный, только что с веточки! Приобретайте, пожалуйста!
Дальше Санька повёл себя так, что никто бы в деревне не поверил, что это тот увалень, который кошек защищал и, несмотря на силу, кабанчика или там козочку, даже курочку, не мог подрезать. А причина такого перевоплощения заключалось в генах. Если покопаться в предках Смурого, то можно найти, как в конце девятнадцатого века, когда рухнуло крепостное право, прапрадед Мефодий занимался лихим промыслом, а именно: днём побирался возле церкви, а ночью разбойничал!