Шрифт:
Андрей Днепровский-БезбашенныйОсевая симметрия
(… где-то, между прошлым и будущим…)
Сергей Иванович Копытин, (Копыто Иванович, как называли его сослуживцы), совсем опаскудился (опаскудился произошло от слова скудный – бедный). Или как бы ещё сказали они – оскотинился. Мало того, что он совсем остался без денег, (вся зарплата вместе с документами и штанами у него сгорели), так теперь дома с женой начнутся разные кривотолки и недопонимания. На душе у него от всего этого было пасмурно, темно и, если же можно так сказать – совсем муторно. В общем, Копыте было тяжко конкретно. Но вопреки
Сергей Копытин был высоким и стройным брюнетом с помятой бородой как у Николая второго… перед расстрелом. Не весёлою походкой с поникшей головой он плёлся домой со службы.
В пожарной команде новенькая пожарная машина, которую ещё даже и в боевой расчет-то толком не успели поставить, и на которой он должен был работать водителем, сегодня утром… сгорела вместе с пожарной командой прямо в гараже, и вполне возможно – не без его вины. Да. Он прямо, скажем – недосмотрел… Последствия чего теперь не предвещали ему совершенно ничего хорошего. И кто бы мог знать, что у неё, у этой новенькой пожарной машины в бензобаке, чуть выше средины была маленькая такая, дырочка…
Как раз, только съездили на заправку, только поставили машину в команду, пока сели пообедали, пока то сё, а с бака в гараже бензину уже натекло… И тут кто-то решил то ли свет в гараже включить, то ли ещё что. Короче, пыхнуло! Тушить оказалась нечем, средства пожаротушения оказались отрезанные огнём, потом взорвались баки с бензином в прицепной помпе и другой пожарной машине и всё, всё наклеп сгорело. Так быстро и хорошо пыхнуло, что даже в другие команды позвонить не устели. Короче – боец спалил родную хату…
По дороге Копыто Иванович думал – и почему это у него вся жизнь полосатая…? То черная полоса, а то совсем черная.
Он зачем-то остановился на мосту пешеходного перехода и стал смотреть вниз, на проезжающие внизу машины, потоки которых разделяла сплошная двойная линия – линия жизни, подумал про себя Сергей. Двойная разделительная полоса была белая, а между белых линий, проходила черная асфальтовая полоска. Сверху получалось что-то вроде осевой симметрии.
– Вот так и в моей не путёвой жизни, только всё больше черного – продолжал он тоскливо размышлять, поддерживая рукой боевые пожарные штаны, которые он на себя надел вместо сгоревших. Жена дома теперь орать будет, мол, у всех мужья как мужья, у них почему-то пожарные машины в командах не горят, а у тебя все, видишь ли, сгорели… синим огнём и ярким пламенем.
– Ох ё… твою! – схватился он рукою за сердце.
Продолжая смотреть вниз Копыто Иванович вздохнул и попытался представить себе потоки машин, мчащиеся в разные стороны… как бы в прошлое и будущее.
– Одни едут в прошлое, другие в будущее, чего тут не понятного… А между ними, наверное, и есть этот самый миг жизни обозначенный осевой симметрией. Но только он получался какой-то такой длинный, предлинный… – продолжал рассуждать про себя Сергей.
– Вот достаётся-то этому мигу, наверное? Вот крутит его между событиями – на минуту, пытаясь отвлечься от настоящего, размышлял про себя водитель сгоревшей новенькой пожарной машины, и тут, зацепившись взглядом за кем-то выброшенный полиэтиленовый пакет, который крутило в завихрениях воздуха между проносящимися в разные стороны автомобилями, степенно продолжал наблюдать, как бы одновременно… за прошлым и будущим. (На самом же деле машины мчались, наверное, в настоящем и как бы чуть, чуть в будущее).
И тут ему вдруг захотелось на себе ощутить этот самый миг, миг жизни, так сказать, воочию очутиться на его месте, почувствовать и представить себе всё то, что с ним там внизу происходит, с этим междувременным мигом. Сергей решил ещё дальше отвлечься от настоящего и таким образом хотя бы не много забыться. Он с горя даже и напиться-то не мог до потери памяти, так был закодированный.
Спустившись с пешеходного моста и выбрав интервал между машинами, он оказался на середине шоссе, на той самой осевой симметрии, на том самом месте, где и хотел быть, надеясь стать частью того самого мига…
Он встал, но правда, ничего толком так и не ощутил… Так, дым, вонь, дорожная грязь, мат из притормаживающих машин на тему, чего он тут дурень делает и что ему, жить надоело, что ли? Но, не обращая на всё это внимания, Сергей тихонько побрёл по осевой симметрии, по его предположениям, в сторону потока – мчавшегося в светлое «будущее»… Пока он шел, в нём ещё теплились какие-то надежды, но, увы – его надежды на лучшее, так и не оправдались…
А в потоке машин несущихся в сторону «прошлого», на сиреневой «Ауди» летел сильно торопливый Андрей. У него были дела, промедление коих было смерти подобно. По мнению Андрея, впереди него все нещадно плелись, а ездить и совсем не умели. Он всё время стремился всех обогнать, но хотя и было это серьёзным нарушением, выезжать за две сплошные разделительные, но он таки… на это пошел. Андрей за рулём не думал ни о прошлом и ни о будущем, он просто ехал и торопился. Быстренько вывернув на две сплошные, в надежде обогнать нещадно плетущуюся впереди «Волгу», и без всякой задней мысли, что там может кто-то быть, он вдруг увидел прямо перед капотом мужика… Но сделать уже ничего не мог… Удар! Мужик перелетел через его машину…
Копыто Иванович открыл глаза только в больнице.
– О боже? Что это со мной, где я? – тихо произнёс он запёкшимися губами.
Уборщица, которая мыла полы в палате ему ответила.
– В больнице ты милай, в хирургии, машиной тебя сбило, и чего ты там, на середине дороги-то делал, сердешнай? Чай что-то искал, чего-то высматривал? Надо бы дорогу тебе было поперек переходить, по пешеходному переходу, а ты по вдоль неё попёрся. А зачем же люди тогда его поперёк построили, этот переход пешеходный. Вот как ты то сам думаешь? А? Чудак человек…. Да уж моли бога, что хоть живой остался, а то был бы тебе сейчас «кирдык» – тяжело вздохнув, уборщица села на краешек его кровати, перекрестилась и глубоко задумалась.
В памяти Сергея стали всплывать последние моменты перед ударом. Он попробовал было пошевелить в кровати затекшее тело, но в коленке, чего-то сильно стрельнуло…
В его глазах стало проясняться, он увидел на потолке больничной палаты трех полосную малярную филёнку, двух тёмных и одного белого цвета.
– А… Опять осевая симметрия…? – прошептали его губы, но его никто не услышал.
А если бы и услышал, то наверное, не понял… Так как психика человеческая вещь тонкая, чуткая и в зависимости от разных обстоятельств бывает – трудно объяснимая…
Андрей Днепровский-Безбашенный.
12 ноября 2002 г.