Ошейники для волков
Шрифт:
Вскоре раздался стук в дверь и в кабинет вошел Сергей Колобов.
– Здравствуйте Владимир Михайлович, – поприветствовал он подполковника.
– А я-то думаю, что за человек к нам пожалует, а это опять вы, Сергей Васильевич, – добродушно приветствовал его Яковлев. – Не нашли еще своего брата?
– К сожалению, нет, – нахмурился Колобов. – Поэтому я снова здесь. Я прочитал в «Московском комсомольце» статью о происшедшем на Ваганьковском кладбище. Честно говоря, я не очень в это верю – кому в наше время надо гробы выкапывать? Чертовщина какая-то!
– А
– Так Иванов же вроде ни разу про них ничего не снимал…
– Вот этого я не знаю, – пожал плечами подполковник.
– Нет, не снимал, – убежденно заявил Колобов. Он посмотрел на часы. – Послушайте, может, я не дождусь Грязнова. Не поможете ли вы мне?
– Смотря в чем.
– Видите ли, вчера, кажется, по радио и на ТВ просили помочь установить личность мужчины, убитого примерно месяц назад…
– Да, такое практикуется. А что? – спросил Яковлев.
– Некоторые приметы очень похожи на приметы моего брата…
– Я не советовал бы вам сильно обнадеживаться… хотя, извините, здесь это слово не совсем уместно, – заметил подполковник.
– Я понимаю и не обнадеживаю себя излишне. Не все-таки кое-что… Вот послушайте…
Колобов, по всей вероятности, успел записать сообщение на магнитофон, а затем переписал некоторые моменты в блокнот. Теперь он зачитал глуховатым голосом заинтересовавшие его приметы.
Уже с первых слов Колобова сыскарь сидел как на иголках. Дело в том, что гость говорил о приметах мужчины, обнаруженного в гробу, в котором, как раньше утверждалось, будто бы был захоронен Юрий Иванов.
Яковлев попросил Колобова подождать в приемной шефа, а сам сразу же позвонил Грязнову на пейджер.
В Наро– Фоминск поехали Турецкий, Грязнов, Яковлев, Колобов и два специалиста из московского бюро судмедэкспертиз. Местный судмедэксперт встретил московских гостей, улыбаясь и заглядывая в глаза.
– Что, выяснили, кого в гробик сунули? – настороженно спросил он.
Турецкий быстро оглянулся на Колобова и сухо сказал:
– Пока ничего сказать не могу, надо разобраться.
Медик торопливо засеменил за москвичами, торопливо объясняя на ходу:
– Мы тоже у себя объявили по радио и по кабельному телевидению. Пока никто не откликнулся. А тело хранить все труднее. Знаете, эти перемещения, перепады температур, все сказывается.
– Ничего, мы достаточно оснащены, чтобы и на этой стадии эффективно провести экспертизу, – успокоил его московский коллега.
Все вошли в помещение, уставленное металлическими столами. Колобов закашлялся.
Жутковато было смотреть на осмоленный сверху и синюшный ниже пояса труп. Но Колобов решительно подошел к краю стола и стал всматриваться в изуродованную огнем плоть.
– Можно его перевернуть? – обратился он к судмедэкспертам.
Те натянули резиновые перчатки и с помощью угрюмого, пахнущего водкой санитара перевернули труп. С мягким, омерзительным шлепком мертвое тело легло спиной вверх. Теперь стали видны черные трупные пятна на спине мертвеца.
Колобов наклонился, чтобы лучше видеть, но теперь уже приложил белоснежный носовой платок к лицу. Некоторое время присматривался, затем поднял глаза на стоящего наготове судмед-эксперта.
– Вы не могли бы мне помочь? – попросил он.
– Да. В чем дело?
– Подскажите, нет ли в этом месте родимого пятна…
Длинный крепкий палец Колобова навис в нескольких сантиметрах от трупного пятна в том месте, где спина плавно переходит в ягодицу.
Медик послушно наклонился над телом, потрогал пальцами указанное место, подавил, потыкал.
– Вполне вероятно, – сказал он, торопливо отступая от стола. – Очень даже похоже, что пятно есть. Не помните, какая была величина пятна?
– Да с пятак, наверное.
– Тогда определенно пятно там имеется.
Колобов посмотрел на Грязнова, промолвил медленно и как будто растерянно:
– У него от рождения на этом месте родимое пятно было.
Грязнов кивнул, позвал местного милиционера и распорядился:
– Найдите понятых. Будем оформлять опознание.
Колобов подошел к Яковлеву и негромко спросил:
– Скажите, может быть, сохранились какие-нибудь личные вещи, одежда?
– Какие могут быть личные вещи у обгоревшего человека, которого уже хоронили?! Постарайтесь вспомнить индивидуальные особенности, что-нибудь, кроме родинки, например, переломы, может, какие были в детстве, – вздохнул Яковлев.
– Боже мой! – воскликнул Сергей Колобов, хлопнув себя ладонью по лбу. – Вспомнил, конечно, был перелом, но не в детстве, а когда брат ко мне в Германию приезжал в отпуск. У него был перелом указательного пальца на правой или левой руке, точно не помню.
– Это мы сейчас установим, – сказал доктор и кивнул своим помощникам.
Пока определяли, был ли перелом, Сергей Колобов рассказал муровцам, как Олег сломал палец.
– Я его в первый день повозил по магази-нам, – вспоминал Колобов, – накупил всякого барахла и, зная, что он большой любитель «Битлов», подарил ему особенный брелок. Поднесешь его к губам, свистнешь и – звучит одна из битловских мелодий. Он с этим брелоком целый день, как ребенок, играл. Вечером, возвращаясь из бара, подъехали к дому, брат вылез из машины и рукой, в которой продолжал сжимать свой любимый брелок, как-то неловко захлопнул дверцу. Видимо, цепочка от брелока зацепилась за что-то, и брат прищемил палец. Так он весь отпуск и проходил с шиной на указательном пальце.
– Да, любовь к рок-музыке драматична, – глубокомысленно изрек Грязнов.
Вскоре судмедэксперты подтвердили, что на правой руке покойного указательный палец имеет следы сросшегося открытого перелома.
– Все. Можете оформлять протокол. Я уверен: это Олег. Я хорошо помню – тогда, в Германии… – Сергей Колобов замолчал и опустил голову. Видно было, как он сильно страдает.
Работники морга засуетились.
– А этого Иванова нашли? – спросил вдруг посуровевший Колобов. – А впрочем, неважно. Я его сам найду! – отрезал он.