Ошибка одинокого бизона(сб.)
Шрифт:
Мы сняли лыжи и уселись на них. Питамакан промыл снегом рану. Пуля содрала кожу и слегка задела мускул, но Питамакан заявил, что не чувствует боли.
Нелегко было нам примириться с потерей мехов; всю зиму мы работали не покладая рук, а теперь нашей добычей завладели враги. Питамакан взывал к своим богам, умоляя их наказать воров, а я вспомнил, что потеряли мы не только меха, но и наши орудия для добывания огня.
— Не беда! — сказал Питамакан. — Луки у нас хорошие, а сверло сделать нетрудно. Но, быть может,
— Почему? — удивился я. — Должны же мы есть! И разве мы не будем разводить костер по ночам, чтобы согреться?
— Быть может, и не будем. Неужели ты думаешь, что эти охотники поедут домой, не попытавшись завладеть нашими скальпами? Скоро мы узнаем, что у них на уме.
Мы не спускали глаз с людей, обдиравших оленей. Один из них отошел в сторону и стал срезать ветки ивы. Остальные, содрав с оленей шкуры, резали их на длинные полосы.
— Так я и думал! — воскликнул Питамакан. — Сначала они сделают лыжи, а потом отправятся в погоню за нами. Идем!
Я послушно встал и последовал за ним. Питамакан сильно хромал, но утверждал, что нога у него не болит. Кора трещала под нами все сильнее и сильнее. Я понимал, что через час нельзя будет идти по снегу.
— Пока враги делают лыжи, мы должны уйти подальше, и тогда они нас не догонят, — сказал я Питамакану.
— Их семеро, а нас двое, — возразил он. — Когда снег станет рыхлым, они будут по очереди прокладывать тропу. Мы можем их обмануть: спустимся в равнину, пока они карабкаются на гору по нашим следам.
Мне эта мысль не приходила в голову. Будь я здесь один, без Питамакана, я углубился бы в горы и в конце концов был бы захвачен в плен.
Пока выдерживал нас снег, мы шли по склону горы, параллельно реке. Но вскоре мы начали проваливаться в снег по пояс. Тогда мы сняли лыжи и спустились к реке. На песчаном берегу снега не было. Мы то шли, то бежали, изредка приостанавливаясь, чтобы перевести дух.
К полудню мы уже стояли на опушке леса, окаймлявшего реку, и смотрели на равнину, откуда не так давно прогнали нас враги.
— И-кит-си-кум! Сап-ун-ис-тим! (Семь! Все здесь!) — крикнул Питамакан, указывая на то место, где лежали ободранные туши оленей.
— Да! Да! — подхватил я.
Семь лошадей мирно щипали траву; охотников не было видно. Мы не верили своим глазам, окидывали взглядом равнину и склон горы, но враги словно сквозь землю провалились.
— Должно быть, все семеро пошли по нашим следам, — сказал наконец Питамакан. — Если же они оставили караульного, то прячется он, вероятно, в роще. Спустимся вдоль реки и зайдем в рощу с противоположной стороны.
Так мы и сделали. Сердце мое сжалось от страха, когда мы приблизились к тому месту, где, быть может, скрывался враг. Словно тени, скользили мы между деревьями, и даже рыжая белочка, копошившаяся на ковре из сосновых игл, не слышала наших шагов. Здесь
Не забыть мне той минуты, когда я ждал ружейного выстрела.
Но опасения наши быстро рассеялись: вместо врага мы увидели безобидного койота. Он смело побежал вперед — в ту сторону, куда мы шли, и так как ветер дул нам в лицо, то можно было заключить, что впереди никого нет. Если бы скрывался там караульный, койот почуял бы его запах и свернул в противоположную сторону. Однако Питамакан пробирался вперед с величайшей осторожностью и сделал мне знак следовать его примеру. Наконец вышли мы на опушку и увидели, что койот дерзко прогуливается между лошадьми.
Подле убитых оленей лежали седла, одеяла и другие вещи охотников. Тут же нашли мы ивовые ветви и обрывки шкуры, из которой охотники смастерили себе лыжи. Седла были самодельные. Мы выбрали два седла и два одеяла и оседлали двух лошадей, показавшихся нам более выносливыми, чем остальные. Вскочив на них, мы отвязали пять других лошадей и уже хотели было погнать наш маленький табун в рощу, как вдруг я вспомнил о нашей пропаже.
— Питамакан! — крикнул я. — А наши меха? Где бы они могли быть?
— Вот, вот они! — ответил он, указывая на два тюка, валявшихся на земле.
Удивительно, как это мы их сразу не заметили! Быстро привязали мы их к седлам и поскакали на юго-запад! А в это время наши враги карабкались по склону крутой горы или же, измученные ходьбой по рыхлому снегу, сделали привал и ждали ночи, чтобы продолжать преследование.
Нам никакого труда не стоило гнать перед собой табун, и мы недоумевали, почему лошади с такой охотой нам повинуются, но через полчаса мы поняли, в чем дело. Пересекая ельник, мы увидели широкую тропу, которая, несомненно, вела к лагерю. Конечно, лошади рады были вернуться домой. Когда мы въехали на эту тропу, они начали ржать — верный признак, что лагерь близко.
За ельником снова начиналась открытая равнина, а дальше темнела полоса леса. И над лесом мы увидели дымок, а на опушке паслись лошади.
— Вот он — лагерь врагов! — воскликнул Питамакан. — Быть может, они нас уже заметили! Гони лошадей назад, в ельник!
Но легче было сказать это, чем сделать. Лошади рвались домой, и нам великого труда стоило повернуть их назад. Солнце медленно спускалось к горизонту. Спрятавшись в ельнике, мы ждали ночи, и тревога наша возрастала с каждой минутой. Что, если вернутся семеро охотников или какой-нибудь другой отряд нападет на наши следы? Тогда счастливый день закончится для нас печально, и мы не только лишимся всего нашего имущества, но и распрощаемся с жизнью.