Ошибка президента
Шрифт:
– Так ты думаешь…
– А что тут думать? Зная код, получаешь несколько миллионов долларов, – усмехнулся Соболев.
В это время к нему подошла жена одного из их старых приятелей:
– Да что вы такие мрачные? Герка, у тебя же юбилей! Пошли потанцуем!
И она, схватив Соболева за руку, подняла его с места.
3
Всем отделениям милиции города Москвы и Московской области.
Разыскивается не установленный следствием преступник, подозревающийся в совершении тяжкого преступления. Приметы: мужчина, на вид тридцать лет, рост около 180 см, волосы русые, коротко стриженные.
4
– Слушай, а это не тот мужик, который подорвал Карапетяна? – спросила Александра Ивановна, указывая на лежавший у нее на столе фоторобот «Игоря». – Надо проверить. По описанию вроде сходится, хотя описание, как его ни составляй, все равно портрета не даст. Хотя, – Романова нахмурилась, – Шевченко-то нет.
– Так этот второй жив, кажется. Дело вроде закрыли…
– Ну да, только он сам-то никого не видел, он все только по словам Шевченко знает. А Шевченко… я так думаю, Сашок, за то его и убрали, что он этого твоего «Игоря» видел.
– Очень может быть, Шура, – задумался Турецкий.
– Слушай, Саша, – опомнилась вдруг Романова, снова взглянув на Турецкого, – ты же бледный как смерть! Тебе постельный режим надо соблюдать!
– Шура, – сказал Турецкий, – и ты туда же? Хватит мне Ирины у себя дома.
– А что ты корчишь из себя этакого Шварценеггера! – рассердилась Шура. – Пойми ты, нам дохлый Турецкий не нужен, нам ты нужен здоровым. Будешь таскаться в полуобморочном состоянии – какой от тебя прок. Можешь заняться всем этим и завтра, и послезавтра.
– По-моему, ты сдаешь, Шура. Какое послезавтра? Послезавтра будет поздно, как бы уже сегодня не оказалось…
– И все-таки надо думать о здоровье.
– Да ты что, с лекциями решила выступать?
– Ладно, Сашок, наверно, мне пора за мемуары садиться. А что, бестселлер будет.
– Хорошо. Только давай завтра. А сейчас еще поработаем.
Глава двадцать первая СТАРИКИ
1
Как позже написали в некрологе, нелепый случай настиг Алевтину Викторовну Нечипоренко в собственном доме, в прихожей. Была суббота, и дочь с внуками отправилась закрывать на зиму дачу. Оставшись одна, Алевтина Викторовна проспала до половины двенадцатого, потом выпила кофе с остатками вчерашнего торта и решила наведаться в ДЛТ. По агентурным данным, там как раз должны были появиться французские сервизы из жаропрочного стекла. Розовые, и зеленые.
Наведя перед зеркалом красоту (а что, очень даже неплохо для пятидесяти двух лет!), она открыла дверь на площадку… И вот тут-то «нелепый случай» поднялся с лестничной ступеньки, на которой терпеливо сидел, и легкой походкой двинулся к ней мимо лифта.
– Алевтина Викторовна? – полуутвердительно осведомился он, подходя. Она никогда раньше не видела этого человека, но чутье безошибочно подсказало ей, что сейчас будет. Смерть распространялась вокруг него, как углекислый дым от куска сухого льда на коробке с мороженым. Алевтина Викторовна хотела захлопнуть дверь, но не успела. На работе – естественно, за глаза – ее называли «БиГаля» за гренадерский рост и внушительную комплекцию. Мужчина был гораздо меньше и легче, и толчок в плечо показался
– Вот… – она потащила из сумки цеплявшийся за что-то кошелек с деньгами, язык заплетался. О том, чтобы кричать, и речи быть не могло. – Вот… на, возьми… все возьми…
– Лучше бы ты это в детдом отдала, который обворовала… Но поздно.
Ей показалось, будто он сделал какое-то движение, и мир разлетелся вдребезги, опрокидываясь в тишину. Позднее эксперты пришли к выводу, что удар нанесли тяжелым предметом – гаечным ключом либо монтировкой, замотанной в тряпку. На самом деле киллер действовал просто рукой. Он не пошел в квартиру и даже не потрудился прикрыть за собой дверь. Просто спустился по лестнице и выкинул в ближайшую помойку тонкие кожаные перчатки. Пускай милиция на здоровье приобщает их к делу. Если только раньше перчатки не приватизирует какой-нибудь бомж.
Убийце некуда было спешить, и он отправился на Финляндский вокзал пешком через весь город. На Невском проспекте продавали новомодные булочки с длинными сосисками и кетчупом. Он протянул продавщице три пятисотенные и отошел за ларьки, где не так дул ветер.
– Дяденька, оставь сосиску, – возник перед ним профессиональный беспризорник. Киллер молча показал ему кукиш.
Он уже скомкал салфетку и оглядывался в поисках урны, когда из подворотни вырулили четверо охламонов постарше, лет по шестнадцать-семнадцать. Давешний попрошайка держался поодаль, заинтересованно наблюдая. Киллер щелчком отправил бумажный шарик под ноги четверке и приглашающе улыбнулся. В этот момент ему было наплевать на все и на всех. Стая инстинктивно почувствовала это и удалилась так же ненавязчиво, как и возникла.
2
Когда влюбляешься, становятся интересными самые разные вещи – как эта женщина выглядела маленькой девочкой, в какую школу ходила, каковы из себя ее родители и много всего другого, о чем по отношению к любому другому человеку и не задумываешься.
Эти совершенно не относящиеся к делу мысли лезли в голову Саше Турецкому, когда он поднимался по лестнице самого непрезентабельного пятиэтажного дома в Кузьминках. Да, по всему видать, родители Татьяны были людьми вполне среднего достатка, если не ниже среднего. Хрущовская панельная пятиэтажка говорила сама за себя. Богатые люди в таких не живут. Четвертый этаж без лифта. Вот лестница, по которой Татьяна ходила девочкой.
Турецкий постарался отогнать от себя это наваждение и, подойдя к пятьдесят третьей квартире, позвонил. Ему долго не открывали, затем послышался испуганный вопрос:
– Кто?
– Я из прокуратуры, – железным голосом ответил Турецкий. – Если вы приоткроете дверь, я покажу вам свое удостоверение.
Внутри завозились, закрывая дверь на цепочку, затем щелкнул замок, и в образовавшуюся щель Турецкий увидел внимательные темные глаза.
Турецкий вынул удостоверение и в развернутом виде представил старику.
«Дедушка», – решил он.
– Проходите, – сказал старик. – Хотя нам уже звонили из милиции и мы все сказали.
– И все же я хотел бы побеседовать с вами лично, – ответил Турецкий, когда старик провел его в комнату и усадил в кресло, – Вообще о Бурмееве, о его отношениях с Татьяной. Вы ведь знаете, что у него раньше была другая семья.
– Сейчас позову жену, – сказал старик, – нам будет вместе легче отвечать. Мы так волнуемся за Таню. Она у нас одна.
«Неужели все-таки отец!» – удивился Турецкий.