Ошибка Улья
Шрифт:
— Что? — переспросил слегка задремавший Леший.
— Меня сюда привела сама судьба… Высшее предназначение! Скоро случится что–то великое, к чему я шел всю жизнь…
Леший свел брови к переносице. Великан нес какую–то чушь. Глаза его, страшные, залитые кровью, словно все капилляры в них лопнули одновременно, сверлили снайпера непонятным, чуть ли не библейским, праведным светом. Подобных фанатиков Леший насмотрелся на войне. Чудом выжившие иногда начинали нести подобную чушь, веря в то, что они какие–нибудь избранные или отмеченные богом, что у них особая судьба, на деле являвшиеся простыми счастливчиками или результатом того, что их некчемные тушки были спасены жизнями
— Сектант что ли? Или кукушечка засвистела после боя? — прямо спросил Леший, незаметно подтягивая автомат.
Сержант медленно повернул к нему свою лобастую голову, сжал кулаки. Глаза его недобро прищурились, верхняя губа дернулась в презрении.
— За базаром–то следи!.. — грубо рыкнул он.
— А то что? — снайпер поднялся, ткнул пальцем в здоровяка. — Предназначение! Как же… У меня значит тоже какое–то предназначение? Я же тоже тут, и они, — снайпер кивнул в сторону догоревшей колонны. — Вон они, такие же предназначенцы, в животах у этих тварей…
— Слышь, — начал наступать великан, — Ты про меня ничего не знаешь, потому сиди молча… Я прошел то, что тебе в кошмарах не снилось…
— Да ты что?! А я, видимо, к автомату от хорошей жизни прирос? — зарычал Леший, переводя оружие в режим стрельбы очередями.
— Пукалку свою убери! — отмахнулся сержант, подходя еще ближе. — Ты меня не сможешь убить. Не для этого я тут!..
— Да ну?! — опять вскинул снайпер свой автомат, направляя ствол прямо в голову здоровяку. — А может быть проверим?!
Леший нервно прижал палец к курку, выжал слабину. Если этот амбал кинется, он успеет дожать курок и пули 12-го калибра разнесут в труху голову этого гребанного сектанта. Нервы Лешего, натянутые до предела, наконец–то окончательно лопнули. Он сжал зубы, тяжело дыша, смотря на великана свирепым взглядом.
— А давай! — внезапно с улыбкой сказал Кнехт и прижал дуло автомата себе ко лбу еще крепче.
— Попробуй и узнаешь!
Леший сильнее сжал зубы. Сержант шел на него, толкая снайпера автоматом, заставляя пятиться. Что–то внутри Лешего взорвалось диким огнем, захлестнуло его сознание. Он устал и хотел отдохнуть, хотел домой… Снайпер напряг тело, уперся ногой в подвернувшийся корень, остановив натиск великана и с тяжелым «Да держи, сука!» нажал на курок.
Время вновь замедлилось. Боек тихо щелкнул, ударив по капсюлю пули, пробив его, воспламеняя порох. Сержант ехидно оскалился, прикрывая глаза. Леший до скрежета сжал зубы. Снайпер смотрел в глаза великана, который так и стоял, блаженно улыбаясь. Выстрела не было. Леший дернул затвор, вновь нажал на курок. Сухой щелчок.
— Ааррррр! — зарычал снайпер и в третий раз нажал на спуск.
— Я же говорил, — спокойно сказал великан, открывая глаза, отпуская ствол автомата снайпера.
Леший стоял опешивший, глядя на свое оружие. Никогда оно не подводило своего хозяина! Никогда! Он всегда знал, нажимая на курок, что поразит цель, что попадет именно туда, куда целился. Каждый раз! Всегда! Внутри снайпера стала подниматься тугая волна, которая, как цунами, сметала весь его привычный уклад и строй жизни. Неужели… это правда? Да ну, не реально! «А огромные твари–мутанты, дары эти всяческие реальны?» — противно похихикал внутренний голос. Он медленно, непонимающе посмотрел на добродушно улыбающегося великана и так же медленно поднял автомат, вновь передернул затвор, направил в сторону дерева, вжал курок. Боек снова тихо щелкнул, ударив по капсюлю пули, пробив его, воспламеняя порох в третий раз… ШАК тихо хлопнул и, сотрясаясь в руках мужчины, послал короткую очередь, разворотив березку, переломив ее молодой ствол пополам.
— Ну вот, — грустно проговорил Кнехт. — А ты не верил…
— Хм, а если так? — Он резко вскинул свой автомат и нажал на курок…
ШАК коротко шикнул и из его ствола вырвалась короткая очередь. Кнехт схватился за пробитое плечо, опускаясь на колено… Взревел.
— Сука… Опять в плечо–о–о-о-о! — сержант, рыча, поднялся и навис над снайпером.
Едва просматривающиеся зрачки в его глазах внезапно затянула кровавая пелена. На щеках здоровяка заиграли желваки. Он напрягся всем телом, посылая вперед волну страха и ужаса, сконцентрировав ее на этом человечишке, который посмел встать у него на пути.
Леший ощутил дикий, неимоверный, первобытный страх. Он физически почувствовал, как кто–то пальцами царапает его мозг, забравшись под черепную коробку. Волосы на затылке приподнялись, в глазах потемнело. Руки задрожали, но он упрямо держал свой автомат, нацелив его на пышащее страхом и ужасом существо, стоявшее перед ним. Из носа снайпера брызнула кровь. Леший покачнулся и упал на одно колено. Преодолевая панику, чувствуя, как сердце его разогналось до небывалой скорости, качая густую, как мед, кровь по организму, он напряг палец на курке. Сержант давил и давил трясущегося перед ним человека, посылая на него волну ужаса. Мало кто мог пережить такую атаку. Это умение открылось у сержанта случайно и он успешно применял его на толпах зараженных. Большинство из них погибало от разрыва сердца, кровоизлияния в мозг или просто разрывали себе голову, выцарапывали глаза… Но человечишка все еще сопротивлялся. Ему было страшно и больно, но он упрямо пытался вжать курок автомата, глядя на сержанта кровавыми глазами, сплевывая текущую из носа кровь.
Темнота злости и боли поглощала сознание великана, уводя за собой в то спасительное, приятное, теплое беспамятство, в котором он провел несколько месяцев после первого заражения.
Где–то рядом раздался полный боли стон, вырвавший сержанта из темноты. Внезапно он ощутил в Лешем некую силу, которая помогала тому сопротивляться. То, что не давало мужчине опустить автомат, а заставляло сражаться до конца. До последнего вздоха, пока есть еще на это хоть какие–то шансы. Сержант всмотрелся в глаза сопротивляющегося человека и резко отвел его оружие в сторону, одновременно убирая давление. Леший заорал, вжимая курок. Оружие вновь плюнуло градом пуль, опустошая магазин.
— Герой!.. — ошалело проговорил великан, склонившись над еле дышащим Лешим. — Хомо–героикус, — прошептал он, с интересом рассматривая упавшего в траву человека.
Леший хрипел, дрожа всем телом, пытаясь подняться. Его качало из стороны в сторону, словно пьяного, но он упорно вставал.
Голова снайпера гудела. Он ничего не соображал, в глазах потемнело. Лишь одна мысль не давала ему потерять сознание. «Дерись, дерись, дерись», — стучал набат в голове, заставляя его подниматься. Снайпер встал, покачиваясь, начал перезаряжать автомат.