Ошибка. Мозаика судеб
Шрифт:
– Шерх, - Питта тронула сына за плечо.
– Мне жаль...
Он нервно дёрнулся, заставляя мать убрать руки.
– Уйди...
– Шерх.
– Уйди, прошу тебя... Уйди-и-и!!!
– Мальчик мой...
– Мне больно, мама! Уйди-и!!
– Это жизнь...
Он обернулся. Лучше бы Питта послушала его и ушла. Чёрные, пустые глаза сына, ужасали своей бесконечностью и смертельной тоской. Бледное лицо стало похоже на гипсовую маску. Губы посерели. Желваки ходили с такой скоростью, что мать не на шутку испугалась той ярости, которая клокотала сейчас в
Первая настоящая любовь. Такая скоротечная, яркая, опасная и трагичная. Она может сломать человека. Заставить его совершить необдуманный, даже непоправимый поступок. И хорошо, если в такой момент рядом находится человек, способный помочь, поддержать, не дать сорваться.
Питта надеялась, что сможет помочь сыну.
Надеялась...
Шерх замкнулся в себе, как моллюск, схлопнул раковину своего отчаяния, и не позволил матери даже приоткрыть створку. Он сам похоронил девушку, больше ни проронив ни слова, и не подпустив мать к телу Кьяры. Также молча достал припрятанные артефакты, подхватил свой дорожный мешок и, не оглядываясь, направился на запад. Туда, где дожидался заказанных раритетов высокопоставленный заказчик. Мадам едва успела прихватить свои вещи. Просить сына подождать хоть минуту она не решилась. Ведь совсем недавно всю плешь ему проела, что надо уходить из этих мест, и как можно скорее. За такую просьбу Шерх мог её и пристукнуть тут, в таком он сейчас пребывал жутком состоянии.
К обеду следующего дня мать и сын подошли к последнему горному перевалу, за которым начинались земли Септерри.
– Остановись, надо поесть, - Питта постаралась придать голосу уверенности, а не блеять жалобно.
– Не хочу, - впервые за последние сутки открыл рот Шерх.
– Я хочу!
– Разозлилась мадам. Можно горевать о мёртвых, но не стоит забывать в это время о живых! В конце концов, что сделала хорошего ему эта девчонка? Переспала с ним пару раз? И из-за этого надо гнобить собственную мать, которая рожала его в муках, не спала ночами, душу вкладывала?!
– Ешь!
– Раздражённо ответил сын, остановился и демонстративно встал в позу: 'Я жду'.
– Шерх!
– Питта остановилась напротив него, кипя от негодования.
Выражения лиц у них в этот момент были почти одинаковые. И тот и другой были крайне недовольны напарником. И каждый пытался донести это до другого при помощи поз, жестов и мимики. Слов они опасались, боясь сорваться на скандал. А так как темперамент у обоих был семейным, то скандал мог закончиться весьма печально.
Первой не выдержала Питта.
– Пойми... нам нельзя ссориться...
– Угу.
– Заказчик очень влиятельный... если не сам...
– мадам потыкала указательным пальцем в небо.
– И мы должны...
– И плевать на жертвы!
– Шерх не дал матери договорить.
– Кто-то очень богатый возжелал иметь в своей коллекции диковинную вещицу, а какой ценой, его не интересует! Он же платит! Так, мама? И то, что погиб человек...
'Два человека', - мысленно поправила его Питта, вслух же сказала совершенно другое:
– Такова наша профессия, Фарт!
– Она специально назвала
– Ты знаешь, что потери неизбежны.
– Поэтому я всегда работаю один! Если мне что-то не удаётся, то виноват в этом только я! Не надо сожалеть о чьих-то ошибках, мечтать их исправить!..
Вдруг Шерх резко замолчал, хотя секунду назад казалось, что свой обличающий монолог он будет произносить ещё долго. Лицо его разгладилось, в глазах появилось осмысленное выражение, а губы растянулись в торжествующей улыбке.
Питта застонала от досады.
– Нет, Шерх! Ты не сделаешь этого!
– Почему? Ты меня думаешь остановить?
– Он нарочито медленно стянул с плеча дорожный мешок, достал из него завёрнутый в рубаху Кьяры артефакт, внимательно рассмотрел его со всех сторон, стараясь понять, как эта штука работает.
– Не работать, - незнакомый голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, заставил обоих похитителей малодушно вздрогнуть.
– Нет знаний, - молодой круглолицый монах выплыл из-за скального утёса. То, как он передвигался, поразило Шерха. Казалось, что парень парит в воздухе.
– Надо вернуть...
Шерх, не отрываясь, смотрел как медленно плывёт в их сторону удивительный монашек. А он считал, что Кьяра болезненно бредила, когда рассказывала ему о чудесном пареньке, живущем в монастыре.
– Благословенный Ки, - мужчина улыбнулся чуть грустно, - парящий как птица...
– В следующее мгновение он, буквально краем глаза, заметил движение матери. Сомнения в её намерениях у сына не возникло. Он прекрасно знал, что последует за этим характерным разворотом руки. Почему Шерх сделал то, что сделал, он бы наверное и сам не смог объяснить, но внезапный порыв не дать Питте совершить ещё одно преступление, стоил ему жизни.
– Не-ет!!!
Отравленные иглы впились в его тело, безжалостно обрывая, казалось, бесконечную цепочку удачных дел легендарного Фарта.
– Шерх!!!
– Питта бросилась к нему, понимая, что не успеет поймать последний вздох сына. Споткнулась о камень, упала, больно ударившись коленями и ободрав руки в кровь. Сердце матери остановилось в груди, не желая больше биться. Всё было кончено.
– Нет!!!
Мир вокруг неё закрутился, замельтешил. Послышались голоса, которые отдавали команды, сильные руки подняли и понесли куда-то. Питта подумала, что она тоже умерла рядом с сыном, и демоны мрака явились за её грешной душой.
Пришла в себя она уже в дорожной карете, которая неслась по столичному тракту, чуть подпрыгивая на ухабах. Рядом с Питтой сидел тот странный монах, из-за которого погиб Шерх. Она удивилась тому, что этот юноша не побоялся отправиться в дальнюю дорогу вместе с той, которая пыталась его убить. Напротив дремал офицер стражи, занявший всё сидение целиком. Потом Питта поняла, что сопровождающие её воины таким способом экономили время, по очереди отдыхая в карете. Не останавливались ни на ночлег, ни на еду. Лишь лошадей меняли, да её в кустики отпускали. Значит, ждал её заказчик с очень большим нетерпением, коли не поскупился на такую встречу.