Ошибка
Шрифт:
— Не трогайте нас, пожалуйста, — хнычет он.
— Сейф находится в подвале. Там около миллиона, — неистово рассказывает женщина. — Забирайте его! Забирай всё, что задолжал вам Джо, — умоляет она дрожащим голосом.
— Закрой пасть, — рявкает Марни.
Я сжимаю челюсть.
— Оу, ты заплатишь, дорогая, но этот долг нельзя выплатить ничем, кроме крови, — я наклоняю голову в сторону, и её глаза по-прежнему не покидают моих. Она вся дрожит и плачет. — Твой муж кое-что забрал у меня, а теперь я собираюсь забрать кое-то у него.
Я
— Тебе не очень-то повезло. Ты выбрал не ту женщину, чтобы потрахаться. Не то место, и не то время.
Я останавливаюсь в трёх футах перед ним (прим. — один метр), наставляю пистолет на его лицо и спускаю курок. Его тело дёргается назад и падает на пол с глухим звуком.
Душераздирающий затяжной крик пронзает воздух и всё стихает, когда женщина делает глубокий вдох, чтоб закричать ещё раз. Я поворачиваюсь, по-прежнему держа пистолет наготове, когда она бежит через комнату к двери. Я хочу нажать на спусковой крючок, но не могу. Никогда не задумывался, что мне будет так сложно убить женщину.
Марни ловит её и прижимает к полу, сдавливая горло.
— Это не личное. Это всё из-за твоего мужа.
— Прошу, не убивайте меня. Я мать… мои мальчики… прошу вас! — умоляет она.
— Это будет быстро. Обещаю, — его голос звучит обыденно, вполне монотонно и ясно.
Свет фар бьёт через окна, освещая тёмную комнату, и она снова издаёт мучительный крик. Она борется, дёргаясь в попытке вырваться, и кусает Марни за руку. Я вижу звериный взгляд на его лице, когда он достаёт пистолет и приставляет к её виску, а затем БАМ. Она лежит замертво на полу. Марни вытирает брызги крови со своего лица рукавом.
— И что теперь? Не столь впечатляюще, так как мы не смогли связать этого придурка, и заставить его смотреть, а?
Я пожимаю плечами, двигаясь в сторону тела мужчины.
— Положим их на эту чёртову кровать.
Марни стонет, когда тащит тело женщины по полу, а затем бросает его на матрас. Я делаю шаг назад, глядя на два тела, лежащие на кровати. Хватаю женщину за окровавленные волосы, подтягивая её лицо к вялому члену мужчины.
— Открой ей рот, — говорю я Марни, посмеиваясь.
— Ты же, блядь, шутишь, да?
— Посмотрим, что он подумает, увидев это дерьмо.
Я не могу сопротивляться улыбке. То, что происходит прямо сейчас, уже выходит за всякие рамки.
Марни пожимает плечами, открывает рот женщины, и я запихиваю обвислый член ей в рот.
Мы спускаемся вниз по лестнице, выходим через заднюю дверь и идём через лес в течение двух миль в тишине. Когда мы выходим к кромке леса, Марни хватает меня за плечо.
— Ты сделал выстрел именно тогда, когда было нужно. Он бы гордился тобой.
Слышится звук двигателя потрёпанного автомобиля, и тормоза издают скрип, когда машина резко останавливается. Ричард свешивает руку из окна, подавая сигнал, что он один. Мы забираемся внутрь, а он наблюдает за нами в зеркало заднего вида.
— Чёрт. Выглядите так, будто
— То, что должны были сделать, — бурчу я, плюхаясь на сиденье.
Я чертовки облажался, и знаю об этом.
Глава 2.
ВИКТОРИЯ
Сейчас час ночи, и я на смене уже двенадцать часов. Приближаюсь к своему физическому и эмоциональному пределу. Ночь оказалась наполнена инфарктами, травмами в пьяном состоянии и передозировками наркотиками.
Я как раз собираюсь закончить смену, когда двери приёмной открываются. Медики спешат и несут носилки, но всё, что я могу видеть — это кровь. Много крови.
Доктор Филипс — один из докторов скорой помощи — бежит позади других докторов и кричит всем остальным сотрудникам.
— Множественные огнестрельные ранения!
— Дэво! — кричит он мне. — Иди сюда. Продолжай поддерживать его сердце, пока мы везём его в операционную! Поехали! — отчаянно рычит он.
Я запрыгиваю на каталку, размещая колени по обе стороны от его тела. Каталку на колёсах везут по больничным коридорам. Все двери распахиваются на нашем пути, пока команда врачей и медсестёр пытается поддерживать жизнь мужчины.
Я ритмично надавливаю на его грудь, стараясь поддерживать его сердце, чтобы оно не остановилось.
Мы врываемся в операционную. Я спрыгиваю с каталки, и проверяю его пульс. Ничего.
— Пульса нет! — кричу я, пока медсёстры подключают его к мониторам.
Люди работают, как часы. Каждый занимает своё место и работает, словно хорошо смазанный механизм. На безжизненном теле разрезают одежду. Оно всё в крови, когда к нему подкатывают дефибриллятор.
— Разряд! — кричит доктор Филипс, и прикладывает электроды к груди пациента.
Его спина выгибается в дугу над кроватью от посылаемого по телу электрического разряда.
Я смотрю на ровную зелёную линию на мониторе, которая сообщает об отсутствии в нём жизни.
— Разряд!
Через его тело снова пропускается ток, и снова ничего.
Ну же, очнись. Поборись немного сильнее, думаю я про себя.
Врач проделывает эту процедуру ещё три раза, но безрезультатно.
— Время, — произносит доктор Филипс.
Я смотрю на настенные часы.
— Один час двадцать две минуты, — сообщаю я.
Он объявляет время смерти, и всё останавливается. Битва окончена, и мы проиграли. От этого никогда не бывает легче. Я работаю в отделе скорой помощи уже девять месяцев. Я вижу смерть каждый день — это часть моей работы — но меня до сих пор удивляет хрупкость человеческой жизни. В одну минуту ты хорошо себя чувствуешь, проживаешь свою жизнь, работаешь на своей работе и имеешь семью, а в следующую… это всё может исчезнуть. Жизнь сама по себе очень быстротечна. Тебе ничего не обещают. И осознавать это время от времени трудно.