Ошибки богов. Тетралогия
Шрифт:
– Вам не запугать грозу морей! – напыщенным тоном начал было тот. – Капитан «Непокобелимой» Бальтазар Блуд и не в таких переделках… А-а-а-а!
Всего один короткий взмах атомарного меча Джанны, и левое ухо бравого пирата улетело в угол. Я с отвращением отвел взор от кричащего пленника в сторону. Вот ведь, думал, что ко всему привык. Но одно дело рубиться с монстрами на поле боя, а совсем другое пытать человека, пусть и последнего бандита.
– Давайте его сюда! – распорядился я. Заломив пирату руки, охранницы тут же чувствительно приложили его на стол прямо передо мной, повернув рану вверх.
– Именем святой Андрасте, я, повелитель всего сущего, великий и ужасный Гудвин, исцеляю эту рану! Аминь!
Ужасная рана на секунду сверкнула яркой вспышкой, а пират перестал скулить от боли и ужаса. Через пару секунд ухо было на прежнем месте. Даже без дырки под серьгу. Пирата оторвали от стола и дали убедиться, что его не обманывают. Двумя руками схватившись за исцеленный орган, он расширенными глазами смотрел, как Джанна, взявшись за относительно чистую серьгу, помахивает перед ним отрезанной частью его собственного тела.
– Ваша взяла, – хмуро пробормотал пират, опустив голову. – Спрашивайте. Сразу скажу, что в дела высокопоставленных особ не вникал. Моя задача, как капитана была довезти их до материка зверолюдей, а остальное…
– Разберемся! – прервал я его. – Приступайте. Если что я буду внизу.
Дальнейшее меня не интересовало, равно как и судьба самого пирата. Я не сомневался, что Джанна выпытает у того все, что он только сможет вспомнить о неудавшемся походе и континенте людей.
Вестей о второй группе пока не поступало. Тем не менее, я был уверен, что из моих воительниц никто не пострадает, какие бы маги и воины им не противостояли. Спускаясь по лестнице, я настолько углубился в собственные мысли, что совершенно не смотрел вперед.
– Ай!
– Б**дь! Какого…?!
Хорошо, что до конца лестницы оставалось совсем немного. Пересчитав головой и руками все ступеньки, я пребольно хлопнулся на задницу. С трудом сфокусировав взгляд, я с некоторым удивлением уставился на курчавую промежность некоей особы. Мирана еще не успела ввести нижнее белье в продажу, поэтому большинство девушек пренебрегало повязками, натирающими мягкие нежные места, предпочитая вообще их не носить. Девушка лежала на спине, опираясь на локти и потирая голову.
– Какого добби несутся всякие ***, да по сторонам не смотрят! Блин, больно-то как! – простонала она, совершенно не обращая внимания на скомканную юбку, сбившуюся почти до самого пояса. Я в свою очередь, даже не пытался указать на это, наслаждаясь открывающимся зрелищем. Незнакомка, тем временем, сумела приподняться, и коротко взвизгнула, узрев перед собой неизвестного кота, пялящегося на ее прелести. А потом взвизгнула еще раз, поспешно одергивая юбку, а я вдруг скорее услышал, нежели ощутил, как ее ладошка съездила мне по уху.
Все еще не до конца понимая своей вины, я перевел взгляд на красное лицо девушки. Короткие волосы, огромные синие глаза, ушки-лопушки по бокам и короткие рожки. Наряд горничной довершил картину. Передо мной сидела одна из сотрудниц Маргариты, молоденькая миносска.
– Простите, простите! – взвизгнула она, вскакивая и расправляя платье. – Это я виновата! Я не смотрела по сторонам! Простите, простите!
– А я уже и забыл это чувство, – пробормотал я, потирая щеку. – Вот что значит оскотиниться. Куда только делись мои манеры?
На душе внезапно стало тяжело и муторно. В самом деле, За несколько месяцев я настолько привык к тому, что являюсь желанным и единственным парнем в безграничном океане женских прелестниц, что совершенно перестал ценить их личное пространство. Несмотря на то, что в резиденции были только рады, когда я вваливался в ванную и источники, забывая просто постучаться, я вспомнил, как краснели те девушки, которым было тяжело привыкнуть к моему внезапному появлению. Эта пощечина дала мне понять, что давно стоит поработать над своей почти исчезнувшей нравственностью. Действительно, так и в животное превратиться недолго, коих полно вокруг. Взять того же Бахамута.
Встав, не обращая внимания на попискивания извиняющейся девушки, я взял ее ручку и опустился на колени, не обращая внимания на ее изумление, граничащее с шоком. Посмотрев на нее снизу вверх, я начал извиняться, чувствуя, что данное покаяние нужно скорее мне, чем ей. Заодно я внимательнее рассмотрел ту, что стала внезапной невольницей моего самоперевоспитания.
Это была одна из тех мажордом-миноссок, которые представляли меня на собрании Совета. Помнится, она еще меня слегка прижала своим огромным бюстом, когда я выходил из Зала заседаний.
Вот только сейчас девушка не признала меня в этой форме, приняв за одного из избалованных самцов «для нереста». С притоком переселенцев и упразднением Совета их неприкосновенность сильно упала, но они все еще пользовались немалым влиянием. У Джанны лапки не доходили заняться ими вплотную, но некоторые наметки по ограничению их прав уже лежали в ящике стола. Уж слишком сильно многим досталось от этих зазнаек. Вспоминая эпизод с Бахамутом, показавшим свою свинячью натуру в маленькой кафешке, я не собирался вставать на пути ее мести…
* * *
… У Риды, бывшего старшего менеджера Совета в последнее время дела шли не очень гладко. Мало того, что она лишилась весьма высокооплачиваемой должности, и еле-еле выбила себе место в горничных, так еще ее напарница заболела. Таким образом, бедной коровке уже третий день приходилось работать за двоих. Характер у бедной миносски был совершенно незлобивый, но любому терпению приходит конец. Еле поднимаясь на натруженных копытцах на третий этаж, нагруженная по самую макушку стираными простынями, она не успела заметить идущего на нее постояльца. В итоге наговорила лишнего, сорвалась на полную. А когда рассмотрела, на кого наехала не разобравшись, поняла, что конец не только карьере, но и почти устаканившейся жизни.