Ошибки в формуле любви
Шрифт:
А сегодня… Катя не стала ждать меня после урока и сразу убежала за девочками. Веселая, радостная и болтливая. Совсем не та, что сидела рядом со мной пять минут назад!
Так продолжалось весь день. Катя делала вид, что меня не существует, а я отчаялась узнать, что же произошло.
Такое чувство, будто вокруг меня образовался вакуум. Девочки, Илья, Катя… Еще немного, и я начну сомневаться, существую ли на самом деле.
На физкультуре нас впервые за год вывели заниматься на улицу. На стадионе еще виднелись островки снега, но было уже довольно
Катька бежала впереди с наушниками в ушах. Кристины с Наташей среди бегущих не было. Наверное, прогуливали. Хорошо, что их не было рядом с Катей. Это значит, я могу догнать ее и прямо все спросить.
Раз, два, три… разгоняемся, еще пара секунд, и вот мы бежим рядом и молчим. Катька в полосатой шапке, в наушниках, смотрела себе под ноги и делала вид, что не замечает меня.
Она побежала быстрее, и я побежала быстрее. Блин. Что за фигня происходит? Я снова догнала ее и на бегу выдернула правый наушник.
— Ты чего, дура совсем, что ли? — закричала Катя, впервые за день посмотрев на меня.
— Извини, но по-другому до тебя не докричишься, — ответила я. — Кать, что произошло?
— Ничего.
— Кать, почему?
— Не знаю, — сказала она и снова побежала быстрее.
Я не отставала:
— Кать…
Тишина.
— Я что, со стеной разговариваю?
Без ответа. Мне казалось, еще чуть-чуть, и я разревусь, прямо здесь, на спортплощадке перед всем классом.
Мы снова бежали рядом:
— Так не делают, Кать… Ты хотя бы скажи, я ничего не понимаю.
Катя не ответила.
— У меня тут больше нет никого, кроме тебя… я одна…
Катя молчала, но больше не пыталась убежать вперед. Может, устала. Не знаю. Когда мы побежали последний, пятый, круг, я посмотрела на нее. Катя плакала, не вытирая слез.
— Кать, ты чего? — спросила я.
— Ничего, Маш, — ответила она, мотая головой. — Все нормально, — и даже попробовала улыбнуться, а потом на миг сжала мою руку в перчатке.
Я запуталась еще больше. Что случилось с Катькой? Почему она ничего не говорит мне? Мучаясь этими вопросами, я проторчала в женской раздевалке дольше обычного. Все уже собрались, причесались, накрасились и ушли, а я еще сидела и завязывала шнурки на новых сиреневых кедах. «На английский опоздаю…» — подумала я и заметила сложенный вдвое листок розовой бумаги. Что-то очень знакомое. У Кристины есть такой блокнот! Размером с альбом в форме сердца. Противные розовые листочки в линеечку.
Я потянулась, схватила лист и развернула его. Кристинкин почерк. Красной ручкой написано.
«Привет, Катюшка!
Мне сложно писать об этом, но чувствую, что должна это сделать…»
Зазвонил мобильник. Олег.
— Маш, ты можешь говорить?
— Да, — ответила я. — Что-то случилось? — Брат никогда не звонил мне в середине дня.
— Да, Машуль. Очень нужна твоя помощь. Ты в школе?
— Да.
— Как хорошо… звонили из школы, сказали, Гоша заболел ветрянкой. Надо забрать его побыстрее, а у меня две встречи, которые уже нельзя отменить. Эльза трубку не берет. Сможешь забрать его прямо сейчас и отвести домой?
— Ой, бедненький… — сказала я. — Да, я уже выхожу.
— В общем, идите домой, уложи его в постель, пускай лежит, и вызови врача. Хорошо, Маш?
— Да-да, все поняла.
— Как придете, позвони.
— Ага…
Не дочитав записку, я спрятала ее в сумку и выбежала из раздевалки. Придется прогулять два урока английского. Это даже хорошо, потому что пересказ текста я не подготовила. Наверное, я погорячилась, сказав, что я здесь совсем одна. Ведь есть мелкий Гоша, которому я иногда нужна.
Когда я прибежала на третий этаж, он уже сидел в раздевалке. Почти одетый, очень грустный, в красных пятнах, которые придется замазать зеленкой. Не могу вспомнить, болела ли я ветрянкой в детстве. Если болела, значит, есть иммунитет. А если все-таки нет? Надо будет спросить вечером у мамы.
Домой с Гошей шли медленно. Он хныкал и пытался чесать красные пятна, крепко держа меня за руку свободной рукой.
Потом мы ждали врача, который прописал постельный режим и жаропонижающее для детей, затем я бегала в новую аптеку, которую недавно открыли у перекрестка. Автоматические двери, которые открываются, стоит подойти к ним, не хотели пропускать меня. Хотя перед бодрым мужичком открылись тут же. Почему-то стало очень грустно.
Вернувшись наконец домой, измерив Гоше температуру, дав лекарство и включив компьютер, я поняла, как сильно устала за этот долгий, нервный и странный день. Только теперь я вспомнила про записку, которую нашла в раздевалке. Развернула и продолжила читать:
«…просто дело в том, что, когда я пришла в ваш класс два года назад, ты сразу стала моей лучшей подругой. Но постепенно мы стали отдаляться друг от друга. Может быть, это потому, что я стала больше общаться с Наташкой и у меня появился парень. Да и ты теперь больше общаешься с этой новенькой Машей. Если место твоей лучшей подруги уже занято, то я не стану претендовать, но если все же нет, то буду очень рада занять его.
Твоя подруга Кристина».
Не понимаю. Полгода тусить вдвоем, вспоминая о третьем, только когда нужно списать математику? А под конец полугодия проснулись былые дружеские чувства. Письмо красивое такое, складное. Вон две девчонки внизу подрисованы красной ручкой — круглые лица, треугольные платья, ноги-руки — палочки, глаза точками и губы смайликами.
Наверное, найти лучшую подругу — это то же самое, что найти парня. Не с каждым ведь можно встречаться, не в каждого можно влюбиться. По-моему, это те же механизмы. Все проще, но взаимность в дружбе… с ней почти так же сложно, как и в любви.