Осиновый невидимка
Шрифт:
Великан, чудище рядом - а он сны приятные смотрит. Разнежился под ласковый шелест листвы. Тени гладят по голове. Спит посреди бела дня, веки бархатные смежил.
До сторожа один шаг. Отвожу листик у самого его носа. И тут дрогнуло левое веко, прорезалась щелочка и заблестел в щелочке влажный золотой глаз. Подсматривает. Не спит, за мной в щелочку подглядывает - кто я, зачем и откуда?
Это он нарочно глаза закрыл, чтобы я его не заметил. Одела его природа в покровительственную одежку, а про блестящие глаза забыла. Приходится прикрывать.
Понял сторож, что
НУ-КА, ДУНЬ!
Стучал, царапал, заглядывал в дупла - мало толку.
А что, если дунуть в дупло? Фу!
– и все. Летяга струсит и выскочит.
Способ, конечно, так себе. Чтобы в дупло фукнуть, надо еще до него добраться. А вы когда-нибудь лазали по гладким осинам? Пока вскарабкаешься, ведь дух выйдет и фукать нечем. Это все равно, что на телеграфный столб карабкаться: подтянулся - и съехал. Рубаха как хомут на шею сползает, а ты голым-то животом да по корявой коре...
Начал я с низких дупел, чтобы приноровиться. Вижу, стоит сушина, вся в паутине, а паутина - в опилках; хотя никто не пилил сушину. В сушине два дупла, одно над другим, как два этажа. Постучал на всякий случай, поцарапал, заглянул в окошко первого этажа - никого. Тогда поглубже вдохнул, как на физзарядке при дыхательном упражнении, вставил губы в дупло и - фух!
А теперь угадайте, что из этого получилось?
Выскочила летяга?
Выпорхнула птичка?
Выбежал жук?
Мне просто запорошило глаза. И нос, и рот. Сухая труха и древесная пыль. Те самые "опилки", что облепили на коре паутину, теперь с головы до ног облепили меня. В дупле их скопились целые пригоршни.
Так - с закрытыми глазами - я сделал открытие. Я открыл конкурентов летяги.
Оба дупла внутри соединялись ходами, прогрызенными древоточцами-муравьями. Они весь ствол внутри издырявили, как ломтик сыра. Заняли и испортили оба этажа, обе квартиры. Что это за квартира, если потолок и пол в дырках? И из дыр труха на голову сыплется. Вот так в старину жуки-древоточцы выживали из деревянных домов и нас. Но мы хоть можем стены какой-нибудь дрянью ядовитой залить или окурить смрадным дымом. А что делать летягам, когда в квартире муравьи заведутся? Только одно - переезжать, поскорее искать другое жилье.
"Муравьи-древоточцы выселяют летяг, - записал я, протирая глаза и промаргиваясь.
– В дупле остатки летяжьей подстилки", - пишу дальше, размазывая по щекам слезы. Вот ведь как: муравьи летягу из дома выгнали, а плачу я.
"ПЕРЕЖДИ НЕНАСТЬЕ"
Середина августа, а на вид поздняя осень: серо, моросит, холодно. Ни на что не надеясь, так, на всякий случай, повертел я в подвернувшемся дупле тонким прутиком - и тут в дупле что-то шуркнуло. Повозилось, пошуршало, и вот уже мелькает
Птица. Черная птица со светлым горлышком и блестящими выпуклыми глазами. Быстрокрылый, стремительный стриж.
Но сейчас он совсем не стремительный, а сонный и вялый. Я прикрыл дупло ладонью, и он сразу же успокоился, ему совсем не хотелось наружу.
И тут я вспомнил, что за весь день не видел в небе ни одного стрижа. И даже подумал, что они уже улетели на юг. Холодно, насекомые не летают. А стрижи, оказывается, в дуплах отсиживаются - ждут в дуплах погоду. И выходит, это дупло передо мной не просто дупло, а дупло "пережди ненастье".
Давно я заметил, что в непогоду стрижи разом куда-то скрываются: на день, на два, а то и на три. Поговаривали, что будто бы поднимаются они на немыслимую высоту и, распластав крылья, сонно парят, пока не потеплеет внизу. Еще говорят, что стрижи, как ежи и ужи, могут в спячку впадать. Словно бабочки: холодно - и нет ни одной!
И правильно делают: в непогоду больше израсходуешь калорий, чем наловишь.
Шумит холодный ветер, плещет нудный дождь. Ни одного стрижа в небе. Но я-то знаю теперь, где они! По дуплам сидят, погоду ждут. Оцепенелые, как бабочки, и холодные, как ужи.
ДУПЛЯНЫЕ ГРИБЫ
За подосиновиками ходят в осинники, за подберезовиками - в березники. За боровиками, понятно, в боры. У каждого гриба свои излюбленные места. Моховики во мху, навозники на навозе, опенки - на пнях.
А я собирал опенки... по дуплам. Осень была сырая, и из всех больших дупел высунулись опенки. Как желтые кружевные занавески на лесных окошках. Или как диковинные цветы на подоконниках. И не нагибаться за этими грибами надо было, а карабкаться вверх.
Никто, конечно, не жил в этих грибных дуплах. Было в них сыро, затхло и пахло плесенью. На дне скопилась влажная труха. Древесные муравьи, наверно, нагрызли. К осени труха отсырела, перегнила и получилось дупло-оранжерея. Рассадник грибов. Грибов-дуплогнездиков.
ЗАГАДОЧНОЕ ДУПЛО
Дупла мне загадки загадывают - я загадки разгадываю. А эту не разгадал. Хотя вначале ничего особо загадочного и не было.
Упала старая сухая сосна. Глухо ударила в землю и переломилась посередине: точно там, где было старое дупло дятла.
Дятловое дупло внутри всегда чистое. Дятел не выстилает гнездо, никогда в гнезде не пачкает: ни летом, когда выкармливает птенцов, ни зимой, когда в дупле ночует. Нельзя ему в дупле пачкать, иначе сам себя выживет из дупла.
Но это дупло не было пусто. Оно наполовину было заполнено черной трухой, состоящей из надкрылий и ножек крохотных насекомых. Пригоршни надкрылий, ног и голов! Откуда, кто и зачем?
Не знаю, не знаю, не знаю...
СВЕТ В ДУПЛЕ
Темнота густела, и тишина настораживалась. Я не сводил глаз с темнеющего большого дупла в сухой светлой осине. Ничего не происходило: вокруг ни шороха, ни движения. Глаза устали от напряженного всматривания: стало уже казаться, что передо мной не светлая сушина с темным дуплом, а темная сушина со светлым дуплом.