Осколки льда
Шрифт:
– Уна очень любила Чаплина! – вдруг слышу возмущенный голос Киры.
– Думаю, она очень любила его деньги, – начинаю спорить я.
Не видать мне игры на гитаре. Ох, не видать! Зря я запустил шайбу: и гол не забил, и команде не помог. То есть и с Кирой поругался, и с гитарой пролетел.
– У них родилось восемь детей. Уна сбежала с ним в другую страну, чтобы не оставлять одного. И в итоге так и не вернулась в Штаты. А Сэлинджер просто обиделся, потому что не мог ее забыть. Да, у них была любовь – первая, легкая, но не настолько сильная, как между
– Согласен. Но можно было не давать никаких обещаний, если готова сбежать с первым попавшимся старым мужиком, хоть и очень популярным, – парирую я.
Надо бы остановиться, но я разогнался так, что торможение уже невозможно. Хотя и Кира хороша, это же она меня перебила.
– Это и есть настоящая любовь. Когда человек готов отказаться от всего ради второй половинки. Сэлинджер не смог бы дать ей того, что дал ей Чаплин. – Кира так сильно сжимает ручку в руке, что, кажется, она сейчас сломает ее пополам.
– Денег? – спрашиваю я с насмешкой.
– Нет. Ощущение спокойствия и умиротворения. Желание прожить с человеком всю жизнь и родить ему детей, несмотря на разницу в возрасте и то, что весь мир был против них, – твердым голосом произносит Кира и краснеет.
Ей не свойственна такая эмоциональность, особенно с учетом того, что в нашем классе Загорскую провозгласили Снежной королевой. Мне нравится это прозвище, оно не обидное, но подчеркивает сдержанность и холодность Киры, а также намекает на ее спортивное прошлое. И внешность у нее подходящая: блондинка, но не из тех, кто красится каждый месяц, а натуральная. Светлая кожа, не тронутая солнцем, и леденящий душу взгляд. Хотя, может быть, таким взглядом она смотрит только на меня. Но сейчас я заставил ее покраснеть от возмущения.
– Дети, мы обсуждаем писателя или Чарли Чаплина и его жену? – спрашивает учительница. – Мне приятно, что вас так волнует эта тема, что вы даже вступили в спор. Но сегодня мы говорим только о Сэлинджере.
Весь оставшийся урок я смотрю на Киру. Она делает вид, что внимательно слушает Аллу Владимировну, но по-прежнему сжимает ручку так сильно, что костяшки ее пальцев побелели. Надо загладить вину. Все ради уроков игры на гитаре!
После звонка Кира вылетает из класса так быстро, что я не успеваю уследить за тем, куда она пошла. Я хочу ее догнать, но меня отвлекает Женя.
– В ботаны заделался? – посмеиваясь, спрашивает он.
– Читал книгу на сборах летом. Было скучно. Вот и пригодилось, – отвечаю я, пожимая плечами.
– Да как удачно! Пока тебя не было, количество ботанов в нашем классе увеличилось. Приятно, когда есть кому поставить их на место. Тебе-то не посмеют и слова против сказать, – вздыхает он, намекая на мое особое положение.
Не люблю акцентировать на этом внимание, но оно есть. Не буду отрицать очевидное.
– Я не хотел никого ставить на место, просто высказал свое мнение, – говорю я и выхожу из класса.
В нашей школе четыре блока по пять этажей. Мы учимся в красивом современном здании, где классы, коридоры и лестницы оснащены камерами видеонаблюдения. Идешь по школе и чувствуешь, как за тобой наблюдает Большой Брат. Я и эту книгу тоже прочел на сборах летом. Сейчас бы мне пригодились камеры, чтобы узнать, куда ушла моя соседка и оппонент в одном лице. Но никто меня к ним не допустит, нужно искать самому.
Киры нет ни в коридоре, ни возле кабинета математики. Я замечаю ее лишь перед звонком и, чтобы исправить положение, сажусь с ней за одну парту.
– Тут занято, – произносит она, не глядя в мою сторону. – Мы сидим с Аней, прости.
Иногда я думаю, что прежняя Кира и нынешняя Кира совсем разные люди. Раньше Загорская никогда не извинялась и смотрела на меня свысока, а теперь просит прощения и не любит привлекать внимание окружающих.
– Аня уступит мне место. – Я с улыбкой смотрю на нее. – Ты не ответила на мое сообщение.
Весь класс замолкает и наблюдает за нами. Я привык к вниманию, но Киру это напрягает. Чувствую волнение, которое от нее исходит.
– Я не видела, – быстро отвечает она и начинает нервно собирать волосы в хвост, а затем достает учебники. Все-таки сдалась.
– Там отмечено «прочитано». Я посмотрел, – не отступаю я. – Если честно, я бы мог попросить твою маму поговорить с тобой.
Кира поворачивается ко мне, смотрит на меня глазами цвета сочной травы. Если раньше они были холодного оттенка зеленого, то теперь в них горит огонь негодования.
– Хорошо. Только давай не вмешивать родителей. Прошу тебя, – вымученно говорит она, закрывая глаза.
– Договорились, – отвечаю я, второй раз за день наслаждаясь триумфом. Я это сделал!
Я согласилась дать несколько уроков игры на гитаре Тимуру только потому, что он грозился обратиться к моей маме. Она воспримет это как вызов, и мы с ним будем заниматься каждый день, а потом устроим прослушивание для двух семей, и у меня совсем не останется времени на… На что? На учебу, наверное.
На уроке литературы мы с Тимом спорили. Впервые за несколько лет сказали друг другу так много слов, и я даже получила удовольствие от нашего общения. Он стоит на своем мнении, пусть даже неправильном. Тимур такой же упрямый, как и я. Поэтому если он вбил себе в голову научиться играть на гитаре, то не оставит меня в покое.
Когда-то я первая встала на коньки, и Стрелецкий долго мучил меня, прежде чем сам научился. Мы всю зиму ходили вместе с родителями на каток, где Тимур пытался кататься спиной вперед. А я уже умела. Когда он все-таки научился и начал обгонять меня, кого хвалили родители? Тимура, ведь он такой целеустремленный! Я же осталась в тени. Все забыли, что я научилась первая. Нет, это не злит меня, только немного обижает. И сейчас ситуация повторяется.
Всю математику Тимур списывает задачи из моей тетради. Я этому никак не мешаю, лишь бы не разговаривать с ним снова. А когда звенит звонок, выбегаю из класса и отправляюсь в столовую, чтобы занять нам с Аней стол.