Осколки миражей
Шрифт:
Наконец сестра, если это была сестра, остановилась у большой кованой двери. Замок щелкнул. Элейн не пыталась покинуть свое убежище в нише, где стояла пыльная скамейка и засохший декоративный куст. Оттуда было удобно наблюдать, а чтобы попасть в покои, существовал вадрит всепроникновения. Зато из убежища отлично просматривался пустой холл и несколько дверей в его тускло освещенной глубине.
Полоска неяркого света исчезла, дверь захлопнулась. Элейн выждала несколько минут и бесшумно открыла ее снова с помощью вадрита.
Отлично. Пустая прихожая-библиотека, книжные стеллажи, единственная лампа и три двери. Найти нужную оказалось
А из-за двери доносились голоса. Мужские.
Элейн прислушалась, готовая вскочить и уйти, если окажется, что это место использовали, только чтобы поразвлечься.
— Свои же и положили… Феретти надо было меньше болтать о наших планах, — глухо послышалось сквозь толстое дерево.
— Из-за одного разговора в сдержанном тоне — вряд ли…
Так они еще и к убийству Феретти причастны? Точнее, Феретти в числе этой непонятной группы строил некие планы, с которыми и была связана его гибель? Элейн прислушалась.
Донесся девичий голосок, но такой тонкий, нежный и почти детский, что невозможно было разобрать ни слова.
С очень знакомым тембром. Хрустальный колокольчик.
Именно за этот голос Софии выговаривали воспитатели, советуясь с королевой, как поступить — поить девочку отварами для огрубления голосовых связок или использовать вадрит, ведь принцесса не может разговаривать таким несолидным тоном. Еще в детстве голос Софии был слишком нежным даже для ребенка.
И Элейн ни за что бы не спутала его с другим.
Она прислушалась еще более жадно. Тихие реплики, легкое раздражение, спешка, тень страха…
— …Если кто-то при дворе успел заподозрить Феретти в реваншизме из-за его выступления, нельзя позволять, чтобы подозрения окрепли! — Обладатель этого голоса говорил громче и напористее остальных. — Никаких упоминаний Молионов хотя бы до конца расследования! И поторопись, Грей. Если ничего не выйдет с тайными действиями, я за то, чтобы заявить о себе!
— Для восстания еще рано, — ответил другой, спокойно-ленивый, с хрипотцой, голос. — Сначала нужно либо снискать большую поддержку, либо отсечь явных противников. Впрочем, у нас еще будет время все это обсудить…
Он говорил что-то еще. Элейн перестала вслушиваться и, крадучись, отошла от двери.
Реваншисты и династия Молион. Все яснее ясного.
София здесь с той же целью, что и ее сестра.
Пожалуй, Эреол был прав. Давно Элейн не испытывала такого желания… нет, не броситься на Софию с объятиями в буквальном смысле. Признаться во всем, поделиться планами, затеять, как в детстве, новую игру — с более высокими ставками, зато общую, где у них будет общая цель, единство, сестринская поддержка…
Она замерла на выходе, куда неспешно брела, потеряв интерес к деталям разговора.
Цель одна. Претенденток двое.
И за Софией стоят какие-то люди, которым, возможно, на троне будет удобна именно младшая наследная принцесса.
Общее дело могло оказаться и причиной раздора.
Вот теперь есть о чем говорить с Эреолом.
— А ты времени зря не терял, — заметила Элейн, откидываясь на резную спинку скамейки. При дворе подобное считалось дурным тоном — даме положено держать спину прямо и позволяется лишь слегка наклонить голову над шитьем. Но на улице никто не обращал внимания.
Напротив,
— Мое дело — только распространять листки. Это не я, а ты не теряла времени даром, — невозмутимо, как всегда, откликнулся Эреол. — Это же ты подобрала казначейский отчет и написала текст. Вот они и пришли требовать компенсацию.
— Можно подумать, без меня ты не составил бы такую листовку сам, — скептически протянула Элейн. Эреол неопределенно пожал плечами.
"Отдайте наши дома!" — гласил плакат над демонстрацией.
Да, людей было мало и, наверное, в масштабах страны этот всплеск возмущения мог вообще остаться незамеченным. Но для Элейн и Эреола это была первая маленькая победа. Аудитория "Листка госпожи Вирузим" на этот раз не ограничилась сплетнями, а попыталась отстоять свои права. Последний выпуск вышел вчера — юбилейный, десятый; посвящен он был строительству Бастионного торгового тракта — широкой дороги через наименее опасные перевалы Бастионных гор. Она пригодилась бы не только торговцам — путешествовать через горную цепь стало бы намного легче. Строительство начали в прошлом году, и король распорядился снести несколько деревень, которые располагались на удобных плоскогорьях. Жителям не выплатили компенсации, предоставили только комнаты в приюте и пообещали когда-нибудь, как только возникнет возможность, построить новые деревни.
Приюты находились на окраине Кадмара. И с первой пачкой этой партии листков Эреол отправился именно туда. Ведь из казначейского отчета следовало, что деньги на деревни были давно выделены. Только странным образом не дошли до тех, кому предназначались.
— Посмотрим, что им ответят, — задумчиво сказал Эреол. — Признают законность претензий или отправят прочь с такими "доказательствами", как наш листок.
— Отправят, — скептически предположила Элейн.
— Как знать. Ситуация мелкая, но взрывоопасная. Жаль, для восстания еще рановато. Зато скоро можно будет и напомнить, что Кервелин занял чужое место, и призвать задуматься, не лучше ли жилось при Молионах…
— Не лучше. Золотой век — это утопия. Он невозможен даже в будущем, а тем более — в недавнем прошлом, — буркнула Элейн. Она по малолетству не помнила всех нюансов политики и экономики в Ивстане до угларского завоевания, но была хорошо знакома с историческими хрониками. Проблем при Молионах хватало. Даже со скидкой на пристрастность угларских историков.
— Десять лет — отличный срок, — негромко ответил Эреол, разглядывая демонстрацию. — За это время как раз успевает вырасти и окрепнуть прочная уверенность в том, что раньше было лучше. Воздух был слаще, короли милостивее, урожаи богаче… супруги моложе. Время — отличная маскирующая субстанция, она сглаживает углы и оттенки. И получается упорядоченная, ясная картина. Почти классическое искусство. — Он помолчал, бесстрастно изучая Элейн. — А в чем причина твоего скепсиса? Ты уже не хочешь править?