Осколки наших грез
Шрифт:
Я стал частью мощной империи, случайным наследником огромного состояния, когда мне стукнуло одиннадцать. Малец, считавший лимонную воду за дивный нектар, теперь лениво смачивал в ней руки перед трапезой. Дырявые пижамы сменились велюровыми халатами, в кожу въелся французский парфюм, желудок набился заморской дрянью, но от яркого клейма на лбу избавиться не удалось. Безмала каждый породистый товарищ считал меня дворнягой, пусть невероятно фортовой.
– Пора бы понять, что жить безбедно – ваше право, а не привилегия.
–
Богатые стремились быть счастливыми и не скрывали того факта, что эгоизм – есть добродетель. Они не пытались спасти мир и были верны в откровенных высказываниях, чем ненароком вызывали уважение. Платон научил меня делать из копейки рубль, а не бежать с монетой за фургоном мороженного. Мужчина неприкрыто лукавил, уверяя, что действует из благородных побуждений. Ещё не ослеплённый богатством, я видел с каким интересом он смотрит на мать. Он считал её перспективным стартапом, в который яро жаждал вложиться.
Шансы Платона граничили с прозрачностью, поэтому я не был противником такого влечения, но и не разделял его идею. Стать третьим сыном клана Сотниковых – не блэкджек, скорее фиаско.
– Не волнуйся за неё, Матвей. Я всегда буду рядом и присмотрю. Наслаждайся жизнью, но с умом, – мужчина направился к входу, уводя меня от окон. – На заднем дворе тебя ждут парни. Мои сыновья сегодня крайне возбуждённые, и мне будет спокойнее, если ты будешь поблизости. Давид набрался серьёзности, но Назар продолжает меня беспокоить. Они – моё лицо, моя репутация, сам понимаешь, – игриво подмигнул он.
Мы поняли друг друга с полуслова.
– Мне ничего не стоит надрать им гладкие задницы. Позвольте приступить?
– Всецело разрешаю.
В глубинке летнего сада искрился костёр, освещая фигуры друзей. Давид по-царски развалился в шезлонге, корчась от головной боли, а Авдей тем временем вдавался в подробности закрытой гулянки. Глупец активно жестикулировал, наивно пологая, что кому-то интересен.
– Она укусила меня за ухо и предложила себя. Сечёшь? Подруга Смерча ублажает весь посёлок, а он и носом не ведёт…
– Не устал от бабских сплетен? – спросил я Давида, заняв соседний шезлонг.
– Уже сдох и заново воскрес, – простонал друг, а после протянул бокал спиртного. – Какого хрена ты опаздываешь? Я же внятно изъяснился, дело срочное.
– Спрячь зубы, шакал. Я за матерью приглядывал. Хотя кому я это говорю? Тебе такие ласки только сняться. Но у тебя есть шанс. Старший Сотников слюнями заходится, когда Янковская рядом. Будешь моим братиком?
– Ещё одно слово и пуля, что уготовлена Авдею, заткнёт твою глотку. Серьёзно, прикуси язык, я сегодня не в духе.
По правде Давид редко прибывал в беспечном настроении и отличался любезностью, завсегда угрюмый и донельзя высокомерный, он не упускал возможности командовать людскими душами. Давид желал быть лидером во всём, но каждый раз спотыкался о факт, что рос в неполной семье. Порядком плёвый прецендент, но безупречность не терпит изъянов. Общий недостаток сплотил, сделал нас хорошими друзьями и, несмотря на чёрствость характера, я был полностью в нём уверен.
–Она дала подсыпала мне каких-то таблеток. Боже, я всю ночь делился секретами с венецианской вазой.
– А где Назар? – спросил я, нарочно игнорируя болтовню Авдея.
– Где и всегда. В стране танцующих сисек, – процедил Сотников. – До сих пор не верится, что похотливый болван – мой младший брат. Позор семьи, не иначе.
Сотников Назар был резвым малым, считал целью влюбить в себя публику и уйти по-английски. В его извращённых фантазиях совокуплялись плюшевые мишки. Так, как он почитал женские тела не почитал никто. Так, как он лихо сменял почтение на брезгливость не умел ни один смертный. Гад, самозванец, хитрый ублюдок и лучший мой друг – есть самая точная характеристика Назара.
– Мы хотя бы уверены в его ориентации, а вот Авдюшка даёт повод для сомнений, – хмыкнул я, чувствуя, как бурбон обжигает желудок. – Ты хоть раз замечал его с девушкой? Все его барышни – это лживые выдумки.
–Он умоляла меня её раздеть. Клялась, что Смерч не узнает…
– Да заткнись уже и сядь! – рявкнул Давид, не сдержавшись. – Тошно от твоей болтовни. Хочешь найти собеседника? Прикупи себе вазу.
Лицо Авдея перекосило от злости, он неохотно вернулся на место.
– Вечно мне рот затыкаете, – буркнул парень. – Имейте ввиду, скоро моё терпение лопнет и тогда пеняйте на себя.
Мы с Давидом подавились смехом.
Лебедев Авдей – наше слабое звено. Интеллигент. Зануда. Бывало трус. Он считал нас бандой мерзавцев, но охотно был её частью, ведь она была источником утех, которые в реале ему только снились. И не будь он до костей пропитан лицемерием, едва ли мог пожать нам руку. Нет, он не всегда слыл скользким типом, мог быть советчиком и часто тормозил, когда тонули в море искушений. Мы любили его, как могли, как умели, на что негоже жаловаться.
– Соскучились, куколки? – из зарослей шиповника выпрыгнул Назар. Он плюхнулся в свободное кресло и, сдув белокурую прядь, исказился в самодовольной ухмылке. – Что с вашими мордами? Вам будто члены оторвало.
– Ты за свой переживай, – фыркнул Авдей. – С такой эксплуатацией он скоро пригодится на помойке.
– Не завидуй, голубец. Я не виноват, что дама не желала расставаться.
Давид заметно напрягся.
– Ты хотел сказать, что она не могла сказать ни слова, потому что была под наркотой? Ни одна нормальная и при памяти с тобой не ляжет.