Осколки наших сердец

Алберт Мелисса

– Не надоело, – я вырвалась из ее рук и отвернулась.

– Я не про тебя, а про твоего парня. – Она замолчала. – Бывшего, надеюсь?

Я кивнула.

– Вот и славно. Мы с твоей мамой поспорили, кто первая отправит его на небеса.

– Вам полегчает, если я скажу, что он только что врезался в припаркованный почтовый фургон?

Ее глаза метнулись к дому.

– Неужели. Надеюсь, никто не умер? И не покалечился?

– Все у него в порядке. Вот только лицо разукрашено. Прямо как у меня.

Она рассеянно улыбнулась, но глаза оставались холодными.

– Карма, она такая.

Я кивнула на

сумку.

– Принесла маме вонючий настой?

Она достала из кармана жестянку без этикетки.

– И бальзам для твоей губы. Намазывай тонким слоем.

– Спасибо, тетя, – я обняла ее. Из чего бы ни состоял этот бальзам, я знала, он подействует. Тетя Фи придумывала и готовила все травяные настои и бальзамы в «Лавке малых дел» – магазинчике в центре Вудбайна, принадлежавшем им с мамой и популярном среди богемной публики. О тетиных средствах ходили легенды, и от клиентов отбоя не было.

Она зашла в дом, а я последовала за ней, на ходу пробуя бальзам. Тот пах гнилым бревном, а на вкус был как грязные носки дьявола. Я вытерла губы и поставила баночку в аптечку в ванной. Пусть Хэнк решит, что это бальзам для губ.

Я поднялась наверх; дверь родительской спальни была открыта, и до меня долетали обрывки разговора. Мама смеялась непринужденным гортанным смехом, от которого у меня все сжалось внутри. Так она смеялась только с тетей Фи.

Иногда мне казалось, что, если бы я так сильно не любила тетю Фи, я бы ревновала к ней маму. Порой я задумываюсь, не чувствует ли папа то же самое.

Я ждала, когда тетя зайдет ко мне по пути к выходу, и притворялась, что читаю журнал.

– Эй, – окликнула я ее и опустила журнал. – Мама не сказала, надолго я наказана?

Тетя склонила набок голову.

– Читаешь «Экономист»?

– Да, – ответила я: мол, что такого.

– Не знаю, надолго ли, но наказали тебя за дело.

– Но ведь каникулы!

– Я это уже слышала, – машинально ответила она; когда я была маленькой, это была ее любимая присказка. Потом более ласково добавила: – Давай сделаем так. Если накажут дольше, чем на неделю, я уговорю твоих родителей отпустить тебя ко мне в город на весь день.

– На неделю?

– Вот будет у тебя дочь и придет она однажды в четыре утра с разбитой губой, тогда поговорим.

Я перевернула страницу журнала.

– О чем еще говорили?

– В основном о тебе. И о твоем брате.

– Тогда почему она смеялась? – пробормотала я.

Тетя Фи поджала губы. Она за нас переживала, но ее верность маме мешала ей это признать.

– Почему бы тебе самой к ней не зайти? – сказала она. – Просто сходи к ней. Помнишь, вы играли в игру – ту, что сами придумали? В слова? Ей уже лучше, можешь зайти к ней и поиграть.

– В игру? – нахмурилась я. – В какую игру?

Она неуверенно постучала кончиком указательного пальца о большой.

– Ох, я перепутала. Спутала тебя с кем-то еще.

– С кем?

– Пользуйся бальзамом, Айви. И не забудь – тонким слоем. И ешь больше железа, у тебя дефицит. А еще держись подальше от парней, которые плохо с тобой обращаются.

Она поцеловала меня в макушку и вышла на жару.

Тогда я вспомнила мамин прошлый приступ мигрени. Видимо, запах уксуса от тетиной одежды навеял. Это было два года назад, может, чуть раньше. Я могла даже точно вспомнить день: накануне в школе было шоу талантов. Тетя Фи принесла вонючий чай, и мы обсуждали случившееся с Хэтти Картер.

Хэтти Картер. Имя вспыхнуло в памяти, как закоротивший электропровод. Давно я не вспоминала Хэтти.

Виски пронзила тупая боль. Мысль ускользнула, умчалась слишком быстро и растворилась в серебряном тумане.

Я потерла виски и пошла в свою комнату, где не пахло уксусом.

Глава четвертая

Пригород

Сейчас

В тот день я маму больше не видела. Наверно, ей стало лучше, потому что утром, когда я проснулась, она уже ушла. Первый понедельник лета, а я сидела дома без машины, наказанная, совсем одна.

В десять утра я стояла в ванной в старом бикини и втирала в волосы обесцвечивающий состав. Он давно у меня лежал, но мне все не хватало смелости им воспользоваться.

Покрасить волосы после первого расставания с парнем – так все делали. К тому же, для Нейта мои волосы были каким-то нездоровым фетишем. «Она девушка с волосами, – однажды огрызнулась на него Амина, – а не волосы, к которым прилагается девушка».

Но если честно, я давно хотела обесцветить волосы. Надоело слушать, как люди в сотый раз повторяют, как я похожа на мать.

Я сидела на бортике ванны в шапочке для душа; кожа головы горела, глаза саднило от едких паров. Смыв краску, я долго смотрела на себя в зеркало.

Даже мокрые волосы были совсем светлые, платиновые, как у актрис из старого кино. На фоне волос брови казались двумя темными полосками, а заживающие губы – ртом убийцы из видеоигры. Нос у меня был прямой, мамин, и челюсть мамина, воинственная, но с новыми волосами я словно стала наконец собой.

В ванной висело трехстворчатое зеркало. Разглядывая свое изменившееся отражение, я видела себя с трех углов. Я наклонилась ближе, коснулась прохладного зеркала кончиком носа; зеркало позеленело, мои черты расплылись.

Отражение в левой створке вдруг шевельнулось.

Я резко повернула голову и увидела в зеркале незнакомое лицо. Сердце ухнуло; потом я рассмеялась. Нервным, высоким смехом.

Я-то думала, что уже забыла про девушку, которую мы с Нейтом видели в воде, о ее обнаженной фигуре и странном зловещем взгляде. Но, видимо, память о ней теплилась где-то на задворках сознания. И на миг я готова была поклясться, что видела в зеркале ее лицо, ее светлые волосы.

Остаток дня мне было не по себе, а может, я просто одурела со скуки. Я сказала Амине, что наказана, и около полудня та прислала селфи с пластиковой ложечкой из кафе-мороженого. На ложечке была нарисована рожица. «Познакомься со своей заменой: Айви Чайной Ложечкой!». Весь день Амина и наши друзья Ричард и Эмили присылали мне селфи с Айви Чайной Ложечкой из разных мест: кафе, скейт-парка, машины Ричарда. В кафе «У Денни» они поставили ложечку около кофейника: им, видите ли, казалось смешным, что меня уволили всего через месяц после того, как я устроилась к Денни официанткой. А уволили за то, что я таскала лишние обеды для сотрудников. На последнем фото пожеванная Айви Чайная Ложечка торчала из пасти Клавдия, сенбернара Эмили. «Покойся с миром, Айви Чайная Ложечка», – гласила надпись под фото.