Осколки недоброго века
Шрифт:
В таких условиях, учитывая, чем располагал Катаока в зоне эскалации, полноценно он мог совершать лишь ночные набеговые операции миноносцами.
На суше ситуация для Японии также складывалась крайне неудачно.
Русские возвращали утраченное, одержав победу под Лаоляном, их войска под командованием Гриппенберга тяжело, но упорно двигались к Вафангоу. Командующий японскими сухопутными силами в Маньчжурии бил тревогу, торопя генерала Ноги… Теперь всё решалось – сможет ли его 3-я армия в кратчайший срок взять штурмом Порт-Артур.
Из штаба в Токио, из Сасебо от Хэйхатиро Того пришли категорические приказы:
Угроза представлялась более чем очевидной, однако японский адмирал ещё надеялся на ставшую привычной пассивность русских на море. И в какой-то мере рассчитывал на комбинированную защиту артиллерии своих кораблей и минных заграждений, как в заливе Талиенван у Дальнего, так и у оперативной стоянки флота у Эллиотов.
В то же время он прекрасно понимал несостоятельность всей его плавучей артиллерии против современных, первоклассных броненосцев.
– Семь дней, – категорично пообещал он генералу Ноги при встрече на оперативном совещании, – русские долго седлают… или как они говорят, запрягают. И долго раскачиваются. Активные их действия я жду суток через трое. А там, как боги соблаговолят.
Корабли Рожественского появились у островов Сан-шан-тау, что лежали на входе в Талиенванский залив, уже буквально на следующие сутки после прибытия эскадры в Порт-Артур.
Зиновий Петрович своим преимуществом воспользовался в полной мере, взявшись за дело по-хозяйски. Первым делом заручился приоритетной поддержкой Петербурга, где государь император вставил личный «втык» Стесселю. Иначе бы тот тянул волокиту, всенепременно затеяв чествование прихода героя-флотоводца, с торжествами, молебнами и прочими банкетами.
Впрочем, японцы не дали – на следующий же день после того, как уже ославленные (выкрашенные камуфлирующими пятнами и полосами) корабли бросили якоря в порт-артурской гавани, предприняли остервенелый банзай-штурм…
Отбитый…
Новый штурм – опять отбитый.
И снова атаки… обстрелы… атаки. Безуспешные, очень жертвенные и кровавые.
– Чует супостат, что конец ему теперь! – «Ужаленный по первое число» монаршьими телеграммами за недавнее нытьё, прекрасно понимая, что в войне наметился перелом, да ещё ввиду прибытия ставленника и, как поговаривали, любимчика императора, Стессель держался браво, видом придурковатым и льстивым. – Нынче, как Адмирал Арктики станет хозяином на море, то и мы, защитники крепости, с божьей помощью одолеем врага!
Рожественский, успев порядком «просолиться и пропахнуть порохом», глядя на всё это «представление», особенно помня-зная, что генерал бездарно сдал крепость, едва скрывал своё презрение. Возможно, сюда примешивалось и традиционное отношение флотских к сухопутным.
Однако позже насмотревшись на порт, на уныло стоящие у причалов суда, заметив разрушения от осадных орудий противника, окинув безрадостные пейзажи тяжёлых военных будней, немного попустил. Смягчившись, но не оправдывая.
Оправдывая себя: «Я-то попал в плен исключительно в ранении и бессилии. Но какое счастье, что позора Цусимы не случилось».
И, наверное, впервые искренне мысленно поблагодарил пришельцев из будущего, что, чёрт возьми, этого позора не случилось!
Теребил дешифровку из ставки императора с предупреждением, что на борту «Лены» будет беглец с «Ямала», дав себе зарок не быть к тому слишком строгим. Дословно повторив строчки из телеграммы:
– Пусть и дезертир, но «дезертир на войну». Бог ему судья.
Так или иначе, с начальником сухопутной обороны крепости на любезности Зиновий Петрович не растрачивался, а торжественный приём плавно перевёл в штабное совещание. Практически с ходу и немедленно объявил о своих планах, выставив сухопутному командованию требование: «…посему для завладения Талиеванским заливом и дальнейшего изгнания японца из порта Дальнего потребно нам два батальона десантной команды».
Стессель не видел повода для отказа – угроза неприятельского десанта с моря теперь отпадала, и личного состава в крепости было предостаточно. Лишь попросил поддержать оборону огнём с кораблей, ввиду особого напора японцев. Зиновий Петрович отдал соответствующие распоряжения.
Тут, что касается Рожественского – во всех его действиях была заметна хватка и основательная поспешность, иначе именуемая «быстротой»!
– У нас, господа, – авторитетно держался он перед командирами кораблей, – перевес по всему! В артиллерии, скорости. Посему действуем дерзко, находчиво. Но не забываем! День принадлежит нам, ночь – неприятелю.
По приходе «Ослябя» и «Ретвизан» были поставлены на срочный ремонт – все силы «портовиков» были брошены на спешность выполнения работ, покуда не вернулась 1-я Тихоокеанская, которая однозначно займёт ремонтные мощности всерьёз и надолго.
Приводили в порядок и «бородинцев», догружая углём, водой и всем, чем необходимо по казённой части и что мог дать порт.
Оставался во внутреннем бассейне «Аскольд», которому в первую очередь требовалась новая дымовая труба для обеспечения скоростных показателей – здесь, очевидно, строились дальнейшие оперативные расчёты на трёх «задвадцатиузловых гончих», включая «Богатырь»… и «Новик» – правда, этот крейсер-охотник уже давно «просил» переборки механизмов.
У погрузочных причалов под Золотой горой «Рион» и «Маньчжурию» основательно готовили к рейдерству. Одновременно с этим остальные крейсера и базовые канлодки курсировали патрулями в прилегающих к Квантуну водах, заглядывая в бухточки и заливы в поисках противника. Впрочем, проявляя противоминную осторожность.
Трижды спугнули японские дестроеры, нанеся последним незначительные повреждения, уж больно быстро те шмыгнули прочь.
Зато «Громобой», обогнув Квантун, застал врасплох на стоянке близ Дзинчьжоу отряд японских судов, утопив два номерных миноносца 2-го класса и транспорт. К Эллиотам по приказу адмирала (с мотивацией – «не спугнуть») пока не хаживали. Но наведавшись к островам Блонд, что лежали от них (от Эллиотов) всего в девяти милях к юго-востоку, «Новик» стреножил японский пароход, приведя его в Порт-Артур.