Осколки нефрита
Шрифт:
— Йоллотль, эцтли, — сказал он. — Омпа онквизан тлатликпак.
Покрытое потом лицо Ройса исказилось страхом.
— Нет! — взмолился он, пытаясь отползти на бессильных ногах. — Только не это! Господи, я ведь все равно умираю, разве тебе этого мало?
Арчи присел рядом с ним на корточки, вдыхая запах крови. Он смотрел, как кровь стекает между пальцами, течет по разветвляющимся венам под кожей. Черные муравьи собрались в сложные завитки узоров вокруг пятен крови на кирпичах. Нож был голоден, он горел в руках, и Арчи тоже был голоден.
— Прескотт,
Треск выстрела оборвал его слова. Этот звук расколол образы и запахи, обрушив на Арчи холодную реальность, будто внезапный ливень. Он увидел нож, покрытый потеками крови, словно подписью умершего. Жизнь человека пролилась на его руки, на пальто и на затихающий голос внутри: «Если бы я хотел получить больше, чем его жизнь, я бы съел его душу».
— Развращает абсолютно, не так ли? — со смехом сказал Райли Стин. — Дружище, уж я-то знаю!
Он встал перед Арчи, заслонив неуклюже распростертое тело Ройса, и помахал коротеньким револьвером.
— Кролики, — хихикнул он. — Неудачники и пьяницы. Вовсе не то, что вам нужно, мистер Прескотт. И не то, что мне нужно. Я не делаю одних и тех же ошибок дважды.
Стин провел пальцем по плоскости окровавленного ножа Арчи.
— Гемоглобин. Частички. Маленькие красные клеточки. Или, если перед вами стоят другие задачи, эцтли. Чальчиутль — драгоценная жидкость, питающая богов, на которой держится весь наш мир. Звучит глупо, верно? Но мы с вами знаем, что так оно и есть на самом деле. Посмотрите на меня, мистер Прескотт.
Арчи закрыл глаза, разрывая связь с зажатым в руках ножом. Потом снова открыл и посмотрел на Райли Стина.
На лице Стина расплылась усмешка маньяка — настолько широкая, что в нескольких местах губы треснули и запятнали белоснежные зубы, среди которых выделялся единственный гнилой резец — почерневший, словно трухлявый пенек в весеннем лесу. Щеки и губы покрывала высохшая корка крови. Кровь продолжала медленно сочиться из пустых глазниц.
«Он попал Ройсу прямо в лоб, — подумал Арчи. — А ведь у него нет глаз».
Даже в таком неспокойном районе, как порт, выстрел привлечет внимание. Арчи предпочел бы убраться отсюда — и чем быстрее, тем лучше.
— Урок, который следует извлечь отсюда, мистер Прескотт, — дружелюбно сказал Стин, постучав по краю пустой глазницы, — состоит в том, что следует быть осторожнее с желаниями. Фраза, безусловно, банальная, однако ни одна фраза не становится банальной, если в ней нет определенной доли истины.
Арчи попытался ощутить мстительную ярость, которую испытывал к Стину раньше. Ничего не осталось. Чакмооль явно сотворил со Стином какую-то пакость: Стин — а точнее, кошмарная ухмыляющаяся пародия на него — стоял между человеком, которого он только что убил, и человеком, которого когда-то пытался убить, и все равно кривлялся как клоун. Арчи не мог найти в себе решимость поднять на него руку.
— Стин, зачем ты убил Ройса? — спросил Арчи. — Я не поверю, что ты хотел оказать мне услугу, к тому же он бы все равно умер.
— Конечно, умер бы. Однако я на самом деле оказал вам услугу, мистер Прескотт. Если бы я не застрелил этого парнишку, ты вырвал бы у него сердце и слопал его, как фруктовый лед. Не очень… — Стин поперхнулся от смеха и зажал себе рот руками. Он затрясся, словно чахоточный в приступе кашля; струйка густой жидкости закапала из глазницы на грязные кирпичи. — Не очень-то подобающее поведение для того, кто спасает дочь, — выговорил он, справившись с собой.
— А тебе-то какое дело? — спросил Арчи. Он все еще не пришел в себя после убийства Ройса, и болтовня Стина начинала его раздражать.
— Приличия, — торжественно заявил Стин. — Особенно теперь, когда я смотрю на все другими глазами, я считаю нужным соблюдать приличия. Когда я стал союзником чакмооля, то поступил так потому, что было бы предосудительно — или, если угодно, несправедливо — упустить такую возможность исправить ошибки мистера Бэрра. Возможность написать историю нации. Историю мира.
— А жизни людей значения не имеют? Моя жизнь? Жизнь моей дочери? — Арчи заметил, что края поля зрения стали заволакиваться красным туманом, и сдержал эмоции. Что бы ни говорил Стин, водном он, безусловно, прав: Арчи не может себе позволить соблазниться властью, которую предлагает чакмооль. Он должен сохранять голову ясной.
Лицо Стина исказилось хмурым удовольствием. Он заговорил тоном терпеливого учителя, обращающегося к глупому ученику:
— Мистер Прескотт, великие дела оплачиваются жизнями. Я где-то услышал однажды эту фразу, и я в это верю. Сравните жизнь вашей дочери с изменением курса истории — вы ведь наверняка видите разницу?
— Я вижу сумасшедшего маньяка в бреду! — зарычал Арчи и встал, направив нож на Стина. — И только поэтому твои кишки не вывалятся на землю. А теперь убирайся с дороги!
— Мистер Прескотт, ну разумеется, я сумасшедший. На моем месте вы бы тоже сошли с ума. — Стин нацелил револьвер чуть выше пупка Арчи. — Вот только у этого сумасшедшего еще осталась одна пуля. Давайте лучше побеседуем.
— Стин, если хочешь меня убить, то стреляй. Мне некогда болтать с полоумными. — Арчи сполоснул нож в бочке с дождевой водой, вложил его в ножны и вымыл руки. Потом развернулся и пошел прочь, чувствуя направленный на поясницу ствол.
— Одну минутку, мистер Прескотт. — Стин подбежал к нему и пошел рядом. — Вы же не думаете, что я стал бы тратить время на убийство мистера Макдугалла и ваше спасение лишь для того, чтобы покончить с собой? — Он внезапно замолчал. — Хотя… Ха! Какая ирония! Это было бы смешно, вы не находите?
— Отстань от меня, Стин, — ответил Арчи на ходу.
Он прошел еще шагов десять, и тут Стин сказал:
— Я знаю, где ваша дочь. Она уже в пещере, и я могу показать место.