Осколки разума
Шрифт:
Дракон повержен. Осталось добраться до принцессы…
– Женечка. – слышал я откуда-то голос.
Добраться до принцессы…
– Просыпайся мой сладкий.
До принцессы…
– Открывай глазки.
Голос подействовал на меня как самый лучший отрезвитель. Я продрал глаза и увидел перед собой свою маму. Самого любимого человека на всей планете. Я сразу обнял ее и поцеловал в щечку.
– Мамуль, ты чего меня так рано будишь? – спросил я.
– Как чего? Ты забыл? – недоумевала мама.
– Что забыл? Я не помню, что я мог бы забыть. – улыбнулся я.
– Мы же сегодня едем
– Как сегодня? Прям сейчас? – обрадовался я.
Я резко подорвался с кровати. Побежал чистить зубы и умываться. Мама была счастлива от моей реакции. Самое мягкое и животрепещущее чувство возникает тогда, когда твой мозг дает сбой и забывает самое лучшее, самое светлое. И когда этот момент неожиданно наступает, он обволакивает тебя полностью – ты радуешься, как маленький ребенок только что купленному леденцу.
Как я тогда радовался. Я всю свою маленькую жизнь мечтал съездить в аквапарк, покупаться в теплой прозрачной воде. Полетать с крутых горок, которые воочию никогда не видел. Мечтал завести новых друзей и целый день резвиться с ними пока родители не увезут меня домой и не укроют теплым одеялом в тусклой родной комнате. Мама поцелует в левую щеку, а папа в правую.
Этот момент настал. Я сметал весь завтрак, что стоял передо мной на столе, словно вечно голодный Пончик из «Незнайка на Луне». Эту книгу мне очень часто читала мама перед сном.
Когда мы ехали в машине навстречу приключениям, я смотрел по сторонам и пытался найти глазами аквапарк, но ничего не удавалось. Я раз за разом спрашивал у родителей приехали мы или нет, на что мне терпеливо отвечали:
– Подожди немного, Жень. Скоро приедем.
Папа был занят дорогой, пристально смотрел вперед. Он боялся долгого пути, но ради меня он смог себя пересилить и уехать от родного города на двести, а то и триста километров.
Вот он, аквапарк. Я выбежал из машины. Хотел, как можно быстрее увидеть горки, но вместо них меня встретила огромная шеренга из людей расстилающаяся до кассы. Папа попросил меня встать в очередь, а сам копался в багажнике. Мы все же добрались до кассы и купили по билету. Я, как угорелый, забежал внутрь и увидел толпище детей. Они бегали, резвились и катались то с одной горки, то с другой. Я побежал к ним оставив своих родителей возле тента. Они большие, сами разберутся. А мне сейчас необходимо съехать вон с той горки. Она представляла собой закрытую трубу с безумными виражами. Я поднялся наверх по лестнице, отстоял очередь и, словно гонщик, залетел на огромной скорости в трубу.
Не могу даже передать своей восторженности после того, как моя голова вошла в голубую воду бассейна. Я хотел еще и еще. Один из мальчиков, его звали Дима, рассказал мне на какие горки лучше ходить, а какие очень опасные для детей. Но мне было плевать насколько они опасны. Я хотел почувствовать адреналин у себя в крови. Испытать еще раз наслаждение, когда вода несет тебя вперед и остается мгновение до того, как твое тело словно гвоздь войдет в бассейн.
– Пошли сначала туда. – сказал мне Дима.
– Хорошо, только после нее пойдем на ту горку. – я показал пальцем на одну из запрещенных горок.
– Зачем? Я же говорил, что туда нельзя. – замялся Дима.
– Можно, еще как, главное сказать,
– Давай сначала на мою, потом посмотрим. – решил Дима.
– Ладно, пошли на твою горку. – я с ним согласился, и мы вместе поплелись по ступеням вверх.
Горка представляла собой винтовой спуск на двоих. Мы с Димой брали накаченный воздухом круг. Он сел сзади, а я спереди. Мужчина, что следит за горкой, толкнул нас вперед и мы полетели разрезать воздух своими лицами. Как такового адреналина я не почувствовал, так что я не отходил от своей идеи.
Мы с Димой положили круг на место, и я снова начал ему говорить про запрещенную горку.
– Давай, или ты струсил?
– Нет, не струсил. Между прочим, я самый смелый мальчик в классе. – гордо сказал Дима.
– Тогда докажи. – сказал я и пошел в сторону горки.
Дима побежал за мной и без конца твердил:
– Мы же еще не доросли до нее, Жень. Не нужно рисковать. Я смелый, но не глупый.
– Нет, ты трус. – я поставил точку и пошел не озираясь назад.
– Тогда сам иди, я не пойду. – сказал Дима и остановился.
Ну и не нужен он мне. Я уверен, что без него будет проще. Легче самому все сделать, чем агитировать кого-то еще.
Последняя ступенька была преодолена, осталось убедить мужчину, что мне десять лет. Но это было не сложно. Ему было плевать. Поэтому достаточно было всего лишь молча сесть на край, что я и сделал.
Мужчина толкнул меня, и я полетел вперед, захлебываясь водой. Она попадала везде, куда только могла. Я не испытывал больше счастья от искрометных виражей. Вода проникала внутрь легких. Мне стало отвратительно и больно. Легкие сжимались. Я не мог открыть глаз. Нужно было лишь довериться судьбе и наконец закончить крутой вираж. Когда мое тело погрузилось в воду, я как ошпаренный, вылетел из бассейна и раскашлялся. Мое тело ослабло, и я рухнул на плитку возле бассейна.
Сразу же ко мне подлетела мать. Она потянула меня за руку и начала шлепать по ногам причитая: «Как ты мог так поступить? Я же волновалась! Ты меня совершенно не ценишь! Вдруг бы ты захлебнулся?» Она хлестала меня как сидорову козу. Наше пребывание в аквапарке закончилось также быстро, как и началось.
На протяжении всей дороги я плакал, а мама говорила какой я отвратительный ребенок и что совершенно ее не слушаю. Самое странное во всей ситуации – отец ехал молча. Он не сделал мне ни единого замечания. Как будто для него моя жизнь ничего не значила. Это было для меня самым обидным. Еще долгое время молчание отца трепало мое детское сердце.
***
– Хочу задать вам вопрос – сказал доктор.
– Что вы хотите знать?
– Почему вы считаете этот день самым лучшим в своей жизни, если чуть не ушли на тот свет? – доктор поправил очки и сменил позу.
Как мне показалось, он уже устал сидеть на стуле и скорее всего наш сеанс скоро подойдет к концу.
– В тот день я был самым счастливым ребенком. Вот поэтому. После того, как я перешел в другую школу, в классе пятом, я больше никогда не чувствовал счастья. Тогда мой мир перевернулся. – сказал я и встал с дивана. – Я уже устал, Павел Анатольевич.