Осколки сердец
Шрифт:
Выполнив самое легкое, я повернулся к кучке отдельно лежавших эльфов. Тяжело вздохнув, подошел к ним и, преодолевая рвотные позывы, принялся вскрывать им черепа. Есть мозги пришлось через силу, это было отвратительно, несколько раз меня вытошнило, и только клятва заставляла меня давиться, но есть и есть.
Съев все, я кинул Мышей в подконтрольных эльфов. Наполнившая меня кровь предотвратила новый приступ тошноты, и мне стало немного лучше.
«Мерзость какая, – сплюнул я клейкую слюну. – Что за подонки эти эльфы, какой только извращенец придумал такой рацион для Поглотителей Сознания? Надо найти этих специалистов и заставить их есть мозги друг у друга».
От этой
Прежде чем подойти к деревне рода Быстрой Стрелы, я уничтожил еще три деревни. Съев мозги магов и старых эльфов, я мог теперь контролировать уже семь объектов и, преодолевая отвращение и тошноту, продолжал давиться мозгами. Я заметил еще одну происходившую со мной странность: каждый раз, когда умирали эльфы, моя аура менялась, она становилась все чернее и чернее.
Дойдя до деревни рода Быстрой Стрелы, я решил вызвать отца девушки на разговор, чтобы не повредить тем, кто был ей близок.
Ал’гиел сидел, обхватив голову руками. Пришло еще одно сообщение о разоренной деревне, уже четвертой по счету. Король давно выслал свои лучшие отряды на поимку убийц. Во всех деревнях были выставлены усиленные караулы, никого не отпускали в лес, все жили, как в осаде. Просить о помощи соседей было делом бесполезным. Все были напуганы и имеющиеся силы мобилизовали на охрану собственных деревень. Хуже всего было то, что Ал’гиел понимал: вся эта суета бессмысленна. Четыре разрушенные деревни, которые охраняли очень сильные маги и воины, наглядно это демонстрировали. Даже сил Старейшин оказалось недостаточно, чтобы остановить убийц. Те действовали со звериной жестокостью, мотивы их поступков не мог понять никто. Убивали всех жителей деревень, без пощады, все они были обескровлены, а у многих съедены мозги. Складывалось впечатление, что виной всему – сошедшие с ума и объединившиеся вампиры и Поглотители Сознания. Какой бы абсурдной ни была такая мысль, но за неимением лучшей Совет Старших написал отчаянные письма почти всем родам вампиров.
Ал’гиел почувствовал легкое магическое дуновение, поднял голову и посмотрел на одного из воинов охранения деревни. Этого взгляда оказалось достаточно, чтобы Старейшина набросил на себя защитный купол. Глаза воина ничего не выражали, были абсолютно пусты. Увидев реакцию Ал’гиела, воин усмехнулся – скорее даже оскалился – и чужим голосом сказал:
– Старейшина, у тебя ровно два часа, чтобы прийти на место, где изгнали из рода одного известного тебе вампира. Если к назначенному времени тебя не будет, через четыре часа твою деревню постигнет участь первых четырех.
Произнеся эти слова, воин упал на землю. Осмотрев его, Старейшина убедился, что тот всего лишь в глубоком обмороке.
Дурные предчувствия захлестнули его, и он бегом кинулся из деревни, жестами показывая остальным, чтобы не вздумали сопровождать его. Со всей возможной скоростью, которая подобала скорее подростку, нежели Старейшине рода, бежал он к тому памятному месту, куда лет двенадцать или тринадцать назад мчался точно так же, охваченный смертельной тревогой за дочь. Теперь он спешил, до смертного ужаса боясь за деревню. На бегу Ал’гиел думал о том, правильно ли он тогда поступил, шантажируя вампира изгнанием своей дочери. Ведь можно было поселить его недалеко от деревни, контролировать их отношения, и, может быть, они тихо-мирно угасли бы по мере взросления детей. А теперь прошли годы, и однажды сделанные ошибочные шаги привели к ситуации, которая вообще вышла из-под контроля.
Взбесившийся после тогдашних событий вампир сначала уничтожал людские поселения, и его смог остановить только отряд Синих плащей. Теперь же, после двухгодичного молчания, он снова появился, но теперь уже стирает с лица земли эльфийские деревни. От всех этих мыслей Ал’гиелу становилось плохо. Он лично знал Старейшин уничтоженных деревень, а также их магов. Все они были пусть и слабее его самого, но все же достаточно сильны, чтобы остановить отряд вампиров! При мысли о том, что их всех убил один-единственный вампир, о котором он думает, Старейшине было не по себе.
На условленном месте Ал’гиел увидел одетую в длинный балахон фигуру, которая стояла к нему спиной.
«Есть шанс!» – озарило Ал’гиела, и он на бегу выпустил по ней несколько сильных молний и одно копье ветра.
Полностью вложившись в них, он опустошил свои резервы, даже не оставив ничего на поддержание купола защиты. Как только купол исчез, лишившись подпитки магической энергии, – объект нападения продолжал стоять как ни в чем не бывало, – Ал’гиел с ужасом понял, что допустил страшную ошибку. Миг – и собственное тело ему уже не подчинялось. Ворвавшийся в сознание чужой разум задвинул искру сознания Старейшины глубоко внутрь, и эльфу оставалось только скрипеть зубами, проклиная себя за то, что так легко попался в чужую ловушку. Не мог враг, уничтоживший стольких сильных магов, быть настолько глуп, чтобы подставлять спину. Неосознанное озлобление на вампира привело к тому, что он так бездарно попался. Старейшина теперь не мог делать ничего иного, как только наблюдать. Оказалось, что разум, захвативший его сознание, что-то ожесточенно ищет, перерывая все накопленные воспоминания. Когда до Старейшины докатились отголоски довольного вскрика, он понял, что вампир нашел то, что искал.
«Теперь он многое знает обо мне, – яростно подумал Ал’гиел. – Этот вампир основательно порылся в моей памяти!»
Чужой разум отошел к границе, за которой не мог больше контролировать тело и сознание, поэтому Ал’гиел поспешил вернуть себе силы, чтобы атаковать чужака.
– Даже не надейся, – раздался рядом скрипучий голос со странным шипением, когда Ал’гиел попробовал на последних крохах энергии выпустить молнию.
Сразу вслед за этими словами чужой разум вновь занял место в его сознании. Старейшина впервые за свою долгую жизнь почувствовал себя абсолютно беспомощным. Через секунду чужой разум снова отошел, позволив Ал’гиелу контролировать тело. Однако понимая, что захватчик может вернуться в любое мгновение, Старейшина замер, стараясь не делать лишних движений.
– Так-то лучше, – снова раздался скрипучий голос. – Давай присядем и поговорим.
Фигура показала на большой камень на берегу реки.
Еще даже не приблизившись к указанному месту, Ал’гиел ощутил исходящий от вампира запах Смерти. Удивленно взглянув на его ауру, он ничего не увидел, но зато заметил странные черные лоскутки, видневшиеся за плечами вампира и свисавшие ниже лопаток.
«Если это не формирование плаща Рыцаря Смерти, то тогда я необстрелянный юнец».
Перед ним стоял нарождающийся Рыцарь Смерти, одержимый манией преследования его дочери.
Не найдя что сказать, Старейшина просто присел на камень. Лица собеседника он не видел из-за низко опущенного капюшона. Ал’гиел ждал, изредка косясь на трепетавшие в полном безветрии обрывки плаща…
– Как вы мне все надоели! – вдруг воскликнул вампир. – Эльфы! Люди! Вампиры! Почему бы вам не прекратить меня преследовать и не дать спокойно жить своей жизнью?! Неужели я так много требую?! Что вам стоило разрешить мне встречаться с Ал’лилель? Тогда не было бы всего того, что произошло! Ведь мы любим друг друга и, оставшись вдвоем, жили бы вдали от всех, никому не мешая!