Осколки тяжести
Шрифт:
– Радиар-12 поймал сигналы протонного слоя - голос космоплана "Вперед!"
Радость, но не изумление, мелькнула на ее лице.
– Я всегда говорила тебе, папа, что это когда-нибудь случится... Только боялась, что нас тогда уже не будет на свете.
Двадцатитрехлетняя Леа скоро должна была окончить Высшую Школу Астронавтики. Но сейчас когда остались лишь месяцы до выпуска, она вдруг поняла: ее увлечение астронавтикой только дань времени.
Каждый ребенок чуть ли не с колыбели мечтает том, как он помчится в неведомое.
Отец
Но теперь Леа убедилась: мир звезд-это не ее призвание, это ей интересно, но это не то необходимое, неотделимое от человека, без чего жизнь теряет всякий смысл.
Когда она изучала историю полета космоплана "Вперед!", она видела не звездную трассу, не потоки частиц, а четырех людей. И у каждого был свой облик, свои надежды и сомнения и свое особенное большое сердце.
В последние месяцы она все читала и перечитывала древние книги. Луна, Венера, Марс-это все с детства привычное. А Леа впервые открывала их, как открывали те, давно ушедшие люди.
Леа вышла на балкон, площадку с низенькими перилами, нависшую над пропастью.
Отсюда открывался простор гор, аромат их дыхания, отсюда видны стремительные потоки, и здесь слышен вечный шум деревьев. Здесь хорошо думалось.
Но сегодня Леа не могла сосредоточиться. Слова отца о пойманном сигнале из бесконечности тревожили ее. Неужели она увидит живыми, настоящими тех, о ком ей в детстве отец рассказывал сказки, кого по существу создало ее воображение?
Был ноябрь. И здесь, на большой высоте, среди гор стало прохладно.
Леа вернулась в комнату, взяла плед, большой, мягкий, но почти невесомый, на нем причудливым узором сплетались блеклые золотисто-зеленые и кремовые полосы, привычным движением накинула его на себя. Стало тепло и уютно.
Мгла прикрыла горы. Начался оплошной снегопад.
Леа даже себе стеснялась признаться, что ее неодолимо тянет писать.
В поисках сильных характеров Леа обращалась к прошлому, к эпохе первых астронавтов Она знала - именно в те давние времена родилась великая Человечность.
Леа, полузакрыв глаза, смотрела в серую даль гор, вдруг слившихся с небом. Здесь часто так бывает: утро-лучезарно-светлое, почти летнее, а день пасмурный, зимний. Зоркий взгляд Леи отметил множество лыжников на горных тропах. Сегодня праздник Первого Снегопада, а его особенно любила молодежь.
– Нина Александровна Орлова, Павел Зарецкий Сурен Маргулян, Саила Черненко, - выговаривала Леа их трудные имена.
Она долго мысленно вслушивалась в эти созвучия, как бы стараясь прочесть в них источник сил тех людей.
Снегопад придвигался все ближе и ближе, огромные хлопья опускались в безветренном воздухе. снег усыпал светлые кудри Леи, ее плечи. Но под легким покрывалом было тепло. Говорят, русские любили зиму, суровую, долгую зиму.
На экранах воздушных телевизоров пламенело густо-красными огнями имена Павла Зарецкого и его спутников. И смотрели лица с древних портретов Павел чуть сощурился, устремившись вперед; радостно, от всего сердца, смеялся Саша Черненко, oн приветствовал неведомое, как приветствуют жизнь как радуются каждому восходу дня; Сурен Маргулян был спокоен и даже важен, чуть высокомерный и уверенный в себе, и, наконец, прекрасная, как первая любовь, Нина Орлова со своей немеркнущей молодостью, с печалью раздумья в темных глазах.
КОСМОПЛАН ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ЗЕМЛЮ
В последнее время Павлий Зорь редко покидал Землю.
На Земле по-прежнему оставались основные научные центры главнейшее руководство разумной жизнью
На Марсе и на Венере была сосредоточена ядерная энергетика, химия, тяжелая промышленностьвсе то, что требовало создания громоздких сооружений, что могло отравить атмосферу вредными испарениями. Земля слишком хороша для жизни, и ее просторы заполнялись садами, парками и лесами. В недрах Марса и Венеры вполне достаточно сырья. Работали на этих планетах автоматы. Их обслуживало мало людей. Три месяца жизни отдавал каждый мужчина работе на одной из этих планет.
Павлий Зорь готовился к поездке на Плутон. Перед отлетом он заскочил в Дом Диких Гор и нашел Лею на балконе. Она смотрела возаушный телевизор, и когда Павлий Зорь вошел, над вершинами уже весенних затуманенных гор плыло огромное изображение Павла Зарецкого.
А вверху взъерошенные ветрами небо и рвущиеся к Земле лучи солнца.
Леа хотела очень многое сказать отцу.
Но он заметно волновался. Это, действительно, не так-то просто - встречать людей, живших шестьсот лет тому назад
И Леа ничего не успела сказать. Лодка отца скрылась в тучах, серо-синих и низких, напитанных апрельскими испарениями.
Чувство нереальности окружающего охватывало каждого, кто попадал на Плутон. Создавалось впечатление вечного сна. Этому способствовало сочетание ледяного пейзажа планеты с резко измененным ритмом движений. Здесь по-иному ощущались мускульные усилия.
В зеленой мгле выступали желтоватые скалы, сложенные из снежно-белых пород. Были и голубоватые моря, моря жидкого азота. Они колыхались тяжелой и густой волной, и над всем давлело черное небо. Но звезды мерцают, мерцают в довольно плотной атмосфере водорода и гелия. Рядом - не одного светила. А солнце кажется слишком маленьким.
Сейчас Плутон не только последняя ступень Солнечной системы, откуда с наименьшей затратой энергии могут отлетать звездные корабли. На его поверхности благодаря колоссальному переохлаждению и сжатию - озера жидкого азота и кислорода, а в атмосфере девяносто процентов водорода - неистощимый источник для получения пиозина. Плутон стал колоссальной лабораторией, самой грандиозной, которую когда-либо создавали люди. Здесь в гигантских масштабах проводилась проверка гипотезы Доса Дина о "соответствии миров". Гипотеза подсказывала возможность покорения отрицательнои энергий.