Осколок Империи
Шрифт:
В течение двух недель после вспышки, остывая от пяти миллиардов до пятисот миллионов градусов по Кельвину, звезда испускает рентгеновские лучи. После этого она представляет собой светящееся тело диаметром от десяти до двадцати миль, то есть практически невидимый объект. Поэтому нет ничего удивительного в том, что до BVS-1 люди не обнаруживали нейтронных звезд; как и в том, что Институт Знаний планеты Джинкс потратил на BVS-1 столько времени и сил. До BVS-1 нейтроний и нейтронные звезды существовали только теоретически. Изучение настоящей нейтронной звезды могло вывести науку
Итак, BVS-1: масса приблизительно в одну и треть десятых раза больше массы Солнца; диаметр (по оценкам) одиннадцать миль — нейтрониевое ядро, полмили — слой вырожденной материи и около двенадцати футов обычной материи.
Больше об этой маленькой темной звезде ничего не было известно, пока к ней не полетели Ласкины. Теперь Институту известно еще одно: звезда вращается вокруг своей оси.
— Такая большая масса, вращаясь, искажает пространство, — сказал кукольник. — По искривлению гиперболической орбиты Ласкиных мы вычислили, что период вращения звезды составляет две минуты двадцать семь секунд.
В здании «Дженерал Продактс» был бар. Я не знаю точно где, но мне это и не было нужно — отыскал его с помощью телепортационной кабины. За стойкой я увидел кукольника. Только кукольник мог согласиться принять стакан из рук бармена-кукольника, потому что всякое двуногое существо содрогнется при мысли, что его коктейль будет приготовлен при помощи рта. Я решил пообедать в другом месте.
— Понимаю ваше беспокойство, — сказал я. — Ваше предприятие пострадает, если выяснится, что какая-то сила может проникнуть в ваш корабль и размазать пилота по стене. Только при чем здесь я?
— Мы хотим повторить эксперимент Сони и Питера Ласкиных. Мы должны выяснить…
— Я должен лететь?
— Да. Мы должны выяснить, что это за сила, для которой не являются препятствием стены наших кораблей. Разумеется, вы можете…
— Не хочу.
— Мы готовы заплатить вам миллион звезд.
Я очень скоро преодолел искушение.
— Не хочу.
— Вам дадут возможность построить собственный корабль, на основе модели номер два «Дженерал Продактс».
— Благодарю, но я хочу еще пожить.
— Уж не в долговой ли тюрьме? Я недавно выяснил, что на Нашем-Успехе восстановили этот институт. Если «Дженерал Продактс» обнародует ваши счета…
— Погодите-ка…
— Ваш долг составляет порядка пятисот тысяч звезд. Мы заплатим вашим кредиторам до того, как вы полетите. Если вы вернетесь, — я восхитился его честностью, ведь он мог бы сказать «когда вы вернетесь», — мы выплатим вам остальное. Вам, скорее всего, придется давать интервью информационным агентствам, а это тоже деньги.
— Вы сказали, мне можно построить собственный корабль?
— Конечно. Это не просто исследовательская экспедиция. Мы хотим, чтобы вы благополучно вернулись.
— Это дело, — сказал я.
Он посмел меня шантажировать! Что ж, пусть сам и расхлебывает.
Мой корабль был готов через две недели. Корпус выполнили по модели номер два, как и для Института Знаний; жизненное пространство устроили как для Ласкиных, и на этом сходство кончалось. Приборов наблюдения не было. Мощный термоядерный двигатель, какие устанавливают на военных кораблях, мог в обычном рабочем режиме развивать тягу до тридцати g. Большая лазерная пушка могла пробуравить дыру в луне Нашего-Успеха. Кукольник хотел, чтобы я чувствовал себя в безопасности, и все для этого сделал. Я был спокоен: я мог и защищаться, и удирать. Особенно удирать. Корабль получил имя «Скайдайвер».
Я несколько раз прослушал запись последнего сообщения Ласкиных. Их безымянный корабль вынырнул из гиперпространства на расстоянии миллиона миль от нейтронной звезды. Продвинуться к ней ближе по гиперпространству они не могли: не позволяли гравитационные эффекты. Питер пополз по узкому коридору проверять приборы, а Соня связалась с Институтом Знаний. «Мы ее еще не видим без приборов, но мы знаем, где она. Каждый раз, когда BVS-1 оказывается между нами и другой звездой, вспыхивает световое кольцо. Подождите немного, Питер настраивает телескоп…»
На этом гиперпространственная связь оборвалась, так как мешала масса звезды. Это было в порядке вещей, поэтому никто не встревожился. А после, должно быть, тот же гравитационный эффект не позволил Ласкиным скрыться в гиперпространстве от того, кто на них напал. Когда люди, назвавшие себя спасателями, обнаружили корабль, на нем работали только радар и кинокамеры. Из их показаний удалось узнать не много. В кабине камеры не было. В той, что была установлена на носу корабля, обнаружили «смазанный» снимок нейтронной звезды — ровный диск, оранжевый, как угли в камине. Вы сумеете это представить, если знакомы с кем-нибудь, кому по карману жечь дерево. BVS-1 давно стала нейтронной звездой.
— Не нужно закрашивать стены, — сказал я президенту фирмы.
— Нельзя отправляться в такое путешествие с прозрачными стеклами. Вы сойдете с ума.
— Это не первый мой полет. Вид открытого космоса, сводящий новичков с ума, у меня вызывает лишь легкое любопытство. Хочу знать, что происходит вокруг.
Накануне отлета я сидел в баре «Дженерал Продактс», позволив бармену-кукольнику смешивать коктейли ртом. У него это хорошо получалось. За столиками по двое и по трое сидели кукольники, попадались и люди. Время коктейля еще не подошло, и в баре оставалось много свободных столиков.
Я был доволен собой. Все мои долги были выплачены, но это не влияло на мое решение. Я полетел бы и без гроша кредита, не имея ничего, кроме корабля.
Короче говоря, я ловко выпутался из неприятного положения. Мне даже нравилось быть богатым изгнанником.
За мой столик кто-то сел, и я вскочил. Напротив меня сидел незнакомый пожилой человек, в дорогом строгом костюме черного цвета, со снежно-белой асимметричной бородой.
— Садитесь, мистер Шеффер.
— В чем дело?
В ответ он показал мне голубой диск — удостоверение личности правительственного чиновника Земли. Я принялся его разглядывать — не потому, что хотел проверить, настоящее оно или поддельное, а для того чтобы показать, что понимаю что к чему.