Осколок зеркала (сборник)

Это произошло в те «старые добрые» времена, которые теперь принято именовать «периодом застоя». Литература и прочее искусство на всей территории СССР, тогда ещё не бывшего, находились под неусыпным вниманием партии, правительства и «соответствующих органов».

На дворе стоял 1983 год.

Именно тогда в Ульяновском педагогическом институте возникло литературное объединение «Зеркало» – три студента-литератора и один историк собирались в свободных аудиториях, просто показывали друг другу свои стихи и песни и делились впечатлениями о новинках литературы. Изредка стихи Андрея Бузуева, Андрея Баранова, Владимира Ефремова и Сергея Юрьева публиковались в институтской многотиражке, и они не раз выступали со своими виршами на фестивалях «Студенческая весна», после чего девушки-сокурсницы нередко просили дать им переписать стихи – а это по тем временам была уже почти слава. И несмотря на то, что цензуру никто не отменял, казалось, никто не ущемлял свободы творить. Но, как впоследствии

выяснилось, до поры до времени, пока литераторы-самородки не переступили определенную грань… Весной того же 1983 года на очередной встрече «великолепная четверка» решила: пора донести свои произведения до широкой читательской аудитории – издать литературный альманах «Третий сын». Название родилось почти сразу и споров не вызвало, но потребовало разъяснения для среднего читателя. В качестве эпиграфа Владимир Ефремов предложил цитату из трудов исследователя и популяризатора русских народных сказок Елизара Мелетинского: «Иванушка-дурачок глуп, с точки зрения его практичных, эгоистичных, здравомыслящих братьев, но обладает какой-то мудростью, которая в конечном счете дает ему преимущество…»

Поскольку доступ к немногочисленным ксероксам, которые были в то время в Ульяновске, был ограничен, сначала решено было прибегнуть к обыкновенной пишущей машинке – печать через семь копирок по пять раз обеспечила бы тираж в тридцать пять экземпляров. Но вскоре удалось получить доступ к ротатору! Теперь, конечно, мало кто знает, что это за «зверь», а между тем с помощью этой машины размножалась большая часть документов государственных и партийных органов. Сначала текст с помощью пишущей машинки печатался на специальной бумаге – восковке, а потом каким-то хитрым образом типографская краска выдавливалась сквозь нее уже на стандартные листы писчей бумаги. Так можно было получить сотни экземпляров, но было решено благоразумно ограничиться тридцатью двумя – по восемь на брата. Обложку нарисовал Андрей Бузуев, а Сергей Юрьев наделал с нее нужное количество фотокопий.

Конечно, скрывать от читателей свою первую книгу авторы не собирались, но чести увидеть эту библиографическую редкость удостаивались немногие – только ближний круг друзей и, разумеется, подруг. Год прошел относительно спокойно, но весной 1984 года Владимир Ефремов при большом скоплении народа – человек сорок – в городском клубе самодеятельной песни прочел лекцию о писателях-диссидентах Викторе Некрасове, Василии Аксёнове и, разумеется, Александре Солженицине… Рассказал их биографии, сделал обзор произведений.

Люди в сером явились ко всем одновременно! Хотя Андрей Баранов к тому времени уже закончил вуз и служил в армии, Сергей Юрьев прервал обучение и работал художником в одном из конструкторских бюро, а Владимир Ефремов и Андрей Бузуев готовились к сдаче госэкзаменов. «Третий сын» всё-таки попал в поле зрения КГБ – примерно за год до начала горбачевской перестройки.

В конце концов все отделались относительно легко – несколько довольно продолжительных «бесед» в «комнате для посетителей» с капитаном, майором и даже подполковником. Несколько рулонов бумаги с объяснительными «записками», где каждый обозначил свою «принципиальную политическую позицию»: «Против социализма, КПСС и всего советского народа мы ничего не имеем, но нас возмущают отдельные недостатки, которые мы непременно изживем и построим-таки коммунистическое общество». Хуже было то, что пришлось собирать разошедшиеся по друзьям и знакомым экземпляры «Третьего сына». Но, совершенно не сговариваясь между собой, все авторы заявили, что напечатано было экземпляров то ли десять, то ли пятнадцать… Так что в итоге далеко не весь тираж осел в архивах КГБ.

Впрочем, и сами сотрудники грозной спецслужбы понимали или даже знали, что скоро грядут перемены, а сама «спецоперация» была затеяна, как оказалось, в рамках кампании по усилению партийного и комсомольского контроля над молодежью. Чтобы 2 сентября 1984 года первый секретарь Ульяновского обкома КПСС Геннадий Васильевич Колбин мог заявить на посвященном этой кампании заседании партийно-хозяйственного актива: «А там, где ослабевает наше идейное влияние, появляются сорняки безыдейщины. Некоторые студенты «нашли выход» из положения, создали своё объединение «Зеркало» и начали подпольно издавать журнал, помещать в него стихи, наполненные политическим нигилизмом, упадничеством. И ни партком, ни комитет комсомола не дали вовремя принципиальной политической оценки подобному «творчеству».

Впрочем, кагэбэшники сами дали творчеству четырех поэтов «принципиальную политическую оценку». Кроме изъятого альманаха, они потребовали для ознакомления другие рукописи авторов. А возвращая прочитанное, «товарищ майор» попросил оставить ему несколько листков со стихотворениями – для личной библиотеки…

Владимир ТолстойВ прозрачности бездоннойЖивут добро и зло,В ней, словно на ладони,Мир, хрупкий, как стекло.Боюсь – прикосновенье,И выпадут, звеня,Осколки от Вселенной,Осколки от меня.Судьба тебе наивноПророчит черный фрак,А мир стеклянным ливнемУже летит во мрак.Но в рамках отраженья –Скольженье детских снов,В поэзии движенья –Движение стихов.И время не рассудит –Идет за годом годПереложенье судебНа музыку забот.По жилам отраженнымТечет живая кровь…И мир перерожденный,И я, живущий вновь.1980–1986

1

Услуги, выслуги, заслугиНа мир накинули узду.Одни идут за вечным плугом,Другие топчут борозду.Век неприкаянный и тесныйЛежит на сломанных весах,И прежде чем Христос воскреснет,Его распнут на небесах.1983

2

Из тысячи истин довольно одной,А может быть, даже и этого много…Века исчезают за нашей спиной,И новое время не помнит былого.Во всем потакая ослепшей судьбе,Дороги запутались в гордиев узел.Какую ж из истин оставить себеИз тех, что для этого мира – обуза…1984

3

Не будет ни похвал, ни воздаяний –Идем на смерть за крикунами вслед,Давно уже устав от предсказанийГрядущих поражений и побед.Земля тесна, а небо – и подавно,И пусть бежит испытанная рать,Себе не доверяя в самом главном –В уменье жить и в праве умирать.1984

4

Ни в радости, ни в грусти нет спасеньяОт бесконечной суеты сует,Но в суматошной сутолоке летПорою к нам приходит отрезвленье.Мы все живем на свете как придется –У каждого свой враг и свой кумир.И слава богу – так устроен мир:Душе всегда отдушина найдется.1983

5

Мы шли по кручам, не боясь упасть.Не били грозным идолам поклоны,Играли с шулерами в преферанс,Стрелялись с дуэлянтами в законе.Пусть против нас – нечестная игра,Пусть рыли нам заранее могилы,А мы добра искали от добраИ находили.1983

6

Не выживших надежд не перечислить,Но только вновь – чем дальше, тем больнейОсколки старых одичавших истинСкребутся в стенки памяти твоей.Что говорить – потери есть потери,Но век терпенья – не Великий пост…Пусть ляжет путь наш испытаньем верыИ верности тому, что не сбылось.1984

7

Нам свобода дана от Бога,С прошлым вечное сводит счеты,Нас несут по слепой дорогеПерекаты хмельной свободы.И летят за окном вагоннымВереницы поселков дачных…Пересохшие «рубиконы» –Под закатом, упавшим навзничь.1984

8

Не слышен зов охотничьего рога,Не слышно крика боевой трубыТам, где живут играющие боги,Сойдя с пути коварства и борьбы.Земля и небо не стоят на местеПод искорками вечных фонарей,И что с того, коль сложены созвездьяИз мячиков в Божественной Игре.1986