Оскорбление нравственности
Шрифт:
— Никто. Никто не называет, — поспешил успокоить Мальпурго, пораженный этой его вспышкой. — Просто так говорят.
Но коммандант Ван Хеерден его не слушал.
— Я белый! — гремел он. — Такой же белый, как и все другие! И если я услышу, что кто-то утверждает иное, я оторву этой скотине яйца. Слышите? Я кастрирую всякого, кто станет это утверждать! И не повторяйте при мне подобного! — С этими словами он с такой силой крутанул вращающуюся дверь, что две вечно спавшие там мухи поневоле оказались выброшенными на свободу. Мальпурго, оставшийся на террасе, облокотясь на перила, старался успокоить вновь охвативший его приступ икоты. Когда наконец бешеное вращение двери прекратилось,
— Я белый, не хуже других! — продолжал он возмущаться вслух, шествуя мимо пропалывавшего клумбу садовника-зулуса и не обращая на него никакого внимания. Продолжая злиться, он уселся в машину и погнал в Веезен. Когда, припарковавшись на пыльной площади городка, он поднимался по ступенькам местного торгового центра, настроение у него все еще было хуже некуда. В магазине несколько фермеров спокойно ожидали своей очереди. Не обращая на них никакого внимания, коммандант прошел прямо к стоявшему за прилавком сухопарому пожилому человеку.
— Знаешь, где живут Хиткоут-Килкууны? — спросил он.
Продавец проигнорировал вопрос и продолжал заниматься с покупателем.
— Я спросил — ты знаешь, где живут Хиткоут-Килкууны? — повторил коммандант.
— Я слышал, — ответил продавец и замолчал снова.
— Ну?
— Я обслуживаю, — сказал продавец. Среди фермеров послышался ропот, но коммандант находился в слишком скверном расположении духа, чтобы придать этому значение.
— Я задал вежливый вопрос, — продолжал требовать он.
— Но в невежливой форме, — ответил продавец. — Если вам нужен ответ, встаньте в очередь, дождитесь и спросите, как положено.
— Ты знаешь, кто я такой? — рассвирепел комман дант.
— Нет, — ответил продавец, — и не интересуюсь. Но вы находитесь в моем магазине. И если не хотите вести себя здесь как следует, можете убираться.
Коммандант злобно огляделся по сторонам. Все, кто находился в магазине, смотрели на него недружелюбно. Он развернулся и, громко топая, вышел на окружавшую магазин веранду. Кто-то за его спиной засмеялся, и до него донеслись слова: «Вот чертова обезьяна!» Его давным-давно уже никто не называл обезьяной. А сегодня вначале назвали черным, а теперь вот еще и обезьяной. На мгновение он застыл на месте, стараясь совладать с охватившим его гневом, а потом повернулся и снова вошел в магазин.
Он остановился в дверном проеме, и на фоне залитой солнцем площади фигура его смотрелась черным силуэтом. Все, кто был в магазине, уставились на него.
— Меня зовут Ван Хеерден, — произнес он негромким, но зловещим голосом. — Я коммандант полиции в Пьембурге. И вы меня еще вспомните. — В любом другом месте в Зулулэнде подобное заявление имело бы эффект разорвавшейся бомбы, но здесь оно не про извело никакого впечатления.
— Тут у нас Малая Англия, — ответил продавец, — пшел вон.
Коммандант повернулся и вышел. Ему сказали «пшел вон», как собаке. Такого оскорбления он не забудет никогда. Ничего не видя вокруг от ярости, он проковылял по ступенькам вниз и какое-то время постоял на улице, сжав зубы и искоса недоброжелательно поглядывая на великую королеву, непритязательная самонадеянность которой уже больше не казалась ему притягательной. Ему, комманданту Ван Хеердену, человеку, предки которого на руках протащили свои повозки через горы Аардварк, одержали победы над зулусами у Кровавой реки и над англичанами возле Спион-Коп, — ему сказали «пшел вон», как какой-нибудь кафрской собаке. И сказали
— Глупая старая сука! — обозвал коммандант статую и, повернувшись к ней спиной, отправился на по иски почты. Пока он шел, гнев его постепенно прохо дил, уступая место удивлению и изумлению перед са монадеянностью англичан. «Малая Англия» — этот высохший продавец как будто бы даже гордился тем, что его местная «англия» такая маленькая! Для комманданта Ван Хеердена все это было за пределами здравого смысла. Он брел по тротуару, с грустью размышляя над злой, даже преступной игрой судьбы, которая дала ему в руки власть, но не сопроводила эту власть внутренней самоуверенностью, совершенно не обходимой, чтобы можно было практически править. Со стороны это могло бы показаться странным, но коммандант почему-то внутренне признавал право продавца обходиться с ним как с собакой независимо от того, кем и чем он был. «Я всего лишь бур, паршивый буришка», — думал коммандант, испытывая неожиданный приступ жалости к себе. Он был один в чуждом и враждебном ему мире. За ним не стоял свой народ. Случай забросил его, и то лишь на время, в окружение чужих народов и племен. У англичан был свой Остров — холодный, но для них гостеприимный северный край, куда они всегда могли вернуться. У черных была их Африка — огромный континент, полностью изгнать их с которого не могла бы никакая сила и никакой закон. Он же был африканером, и между ним и забвением стояли лишь его собственные ум, воля и силы. Его дом здесь, и только здесь. Отпущенное ему время — сейчас. Оно пройдет и не оставит после себя ничего, что напоминало бы о его, комманданта, существовании. Расстроенный этими мыслями, Ван Хеерден свернул в переулок, где находилась почта.
Миссис Хиткоут-Килкуун, сидя на ферме «Белые леди», от нечего делать перелистывала страницы «Иллюстрейтед Лондон ньюс» месячной давности в тщетной надежде хоть так немножко разогнать скуку. Устав от этого занятия, она попросила майора Блоксхэма сделать ей мартини.
— Если он и не собирался приезжать, он мог бы по крайней мере нас предупредить, — недовольно про говорила она. — В конце концов, отправить в таком случае открытку — требование элементарной вежли вости.
— Чего ожидать от свиньи, кроме хрюканья? — ответил майор. — Из свиных ушей крокодиловую сумочку не сошьешь.
— Пожалуй, что вы и правы, — согласилась миссис Хиткоут-Килкуун. — Интересно: принцессу Анну избрали спортсменкой года.
— А она согласилась принять это звание? — любо пытствовал майор. — Как-то это слишком заурядно для члена королевской семьи.
— Не знаю, сказала миссис Хиткоут-Килкуун. — В наше время даже жокеям дают рыцарское звание.
После обеда миссис Хиткоут-Килкуун настояла на том, чтобы отправиться на прогулку, и полковник, который ожидал телеграмму от своего биржевого агента, отвез их в Веезен, откуда потом они поехали в расположенную на перевале Сани гостиницу попить чаю.
Коммандант, раздобывший все же на почте их адрес, тем временем приехал к Хиткоут-Килкуунам, но застал дом пустым. Он успел уже восстановить душевное равновесие, хотя и не обрел еще прежней уверенности в себе. И потому его не очень удивил негостеприимный прием, оказанный пустым домом и престарелым дворецким-зулусом, открывшим дверь на его звонок.
— Хозяина нет, — сказал дворецкий, и коммандант вернулся к своей машине с ощущением, что такой уж невезучий сегодня выдался день. Прежде чем забраться в машину, он постоял немного, рассматривая дом и сад и проникаясь атмосферой самодовольства, которая явственно ощущалась в том и другом.