Осмелишься соблазнить?
Шрифт:
Потому что все это было не то.
В тот вечер Эдди поняла, что имеют в виду люди, когда говорят о внезапном притяжении. Это действительно была живая, почти осязаемая энергия.
И желание.
Что было новым для нее. Но Эдди инстинктивно знала, что только он мог успокоить растущее внутри ее напряжение.
Какая патетика! Ее общение с Себастио Ривасом продолжалось не более пары минут. Он сказал ей: «Гуляй, детка». Он был не из ее лиги и тут же дал это понять.
Эдди была так уверена, что увидела в нем что-то, когда
Эдди только что прошла через тяжелое испытание – рак. Ей исполнилось семнадцать, когда был поставлен ужасный диагноз, полностью перевернувший ее жизнь, превратив реальность в беспрестанную борьбу за выживание, с чередой токсичных процедур среди унылых больничных стен.
В течение восемнадцати месяцев она не знала, будет ли жить или умрет, и иногда чувствовала такую тошноту, что почти желала смерти.
Эдди тут же заблокировала эту мысль, вспомнив осунувшиеся лица родителей.
В тот день ей сказали, что, наконец, у нее все чисто, и это был ее первый выход в мир. Эдди чувствовала себя так, словно с нее сняли кожу, – все вокруг казалось слишком ярким, слишком громким, слишком насыщенным.
Эдди помнила, что на ней было платье, которое она одолжила у подруги. Короткое, серебристое и облегающее. Совсем не в ее стиле. Но тогда для нее весь тот день был одним большим праздником. Праздником жизни.
И потому, что ее волосы еще не отросли, ей пришлось надеть парик. Ярко-рыжее каре до плеч. Но ни нелепое платье, ни смешной парик не смогли удержать ее, чтобы не подойти к самому красивому мужчине в клубе.
Выше шести футов, худощавый, великолепно сложенный атлет. Мощь его тела чувствовалась, даже когда он был в костюме.
Эдди еще раз попыталась убедить себя, что мужчина, которого она только что видела, не мог быть Себастио Ривасом. Хотя… ей никогда не забыть это красивое лицо. Твердый подбородок, глубоко посаженные серые глаза под черными бровями. Густые темные волосы, в беспорядке падающие на лоб.
И губы, словно созданные для поцелуев.
– Эдди… Земля вызывает Эдди… Я могу слезть?
Эдди вернулась к реальности.
– Конечно, Джимми. Я думаю, что человек в окне… то есть человек в лунной декорации, работает лучше, чем звезда. – Она надеялась, что Джимми не заметит, как вспыхнуло ее лицо от этой оговорки по Фрейду.
– Вряд ли это вообще кто-то увидит… – проворчал Джимми. – Мы находимся за углом от главных витрин.
– Это значит, что мы больше можем потворствовать капризам нашей буйной фантазии, – весело сказала Эдди.
– Ненавижу, как наши большие дизайнеры оформляют фронтальные витрины. Чистой воды коммерция!
– Это они так выглядят сейчас, – произнесла Эдди, пряча улыбку над разочарованием студента из Школы искусств. Сама она никогда не училась в колледже и заработала свой статус исключительно собственным трудом. – Но я уверена, что в конце концов
– Да, но в них не будет никакой магии!
На самом деле Эдди была с этим согласна. Она слишком любила Рождество. И ту магию, которая ее окружала. Что ей и хотелось передать здесь, в этой небольшой витрине, даже несмотря на то, что ее мало кто увидит.
Она открыла еще одну коробку с украшениями.
– Сейчас мы устроим перерыв на чай, – сказала Эдди, – а потом займемся этим лотом. К вечеру мы должны все закончить.
Джимми шутливо отдал ей честь:
– Слушаюсь, босс!
Эдди улыбнулась и посмотрела на часы. Она знала, что ей тоже не мешало бы передохнуть, но если она хотела закончить украшать витрину… Она решила продолжить работу.
Но как только ее руки оказались заняты разворачиванием декораций, ее мысли снова вернулись к Себастио Ривасу.
Эдди снова посмотрела на шторы, потом встала и осторожно их раздвинула.
Конечно, на улице никого не было. Странно было чувствовать разочарование. И глупо. Может, это ее подсознание сыграло с ней злую шутку?
Услышав какое-то движение за спиной, Эдди обернулась, решив, что это вернулся Джимми.
Но это был не он.
Приехала Хелен, ее супервизор, а за ней… Сейчас он казался даже выше и значительнее, чем она его запомнила. Значит, Эдди вовсе не показалось…
Хелен, блондинка без глупостей, была явно взволнованна.
– Эдди, я хотела бы тебя кое-кому представить.
Ноги Эдди, казалось, приросли к полу. Она не могла поверить, что это случилось.
В ее голове была только одна мысль: «Узнал ли ее мужчина?» Разум говорил: «Конечно нет». В тот вечер они едва сказали друг другу несколько слов. И выглядела она тогда совсем по-другому.
– Эдди, это мистер Себастио Ривас, – сказала Хелен. – Мистер Ривас, это Эдди Монро, наш дизайнер.
Себастио сделал шаг вперед. Пространство, которое и так было невелико, теперь показалось ей совсем крошечным. Эдди заставила себя посмотреть на него. Он был таким же, как она его запомнила. Возможно, слегка более ухоженным. Волосы чуть длиннее, чем принято, но аккуратно причесанные. Рубашка застегнута до самого верха, галстук безупречен. Она почувствовала странное желание поднять руку и немного освободить узел галстука.
Безумие. Ведь Себастио был ей совершенно чужим. Чужим тогда, чужим сейчас. Он смотрел на нее оценивающе, но без всякого проблеска узнавания. Она не понимала, что чувствовала: то ли облегчение, то ли, наоборот, разочарование.
Себастио протянул ей руку. Ладонь была большая и мускулистая. Она вспомнила, как эта рука удержала ее от падения, когда она подошла к нему в клубе и кто-то налетел на нее сзади.
Хелен осторожно кашлянула. В ужасе от своей заминки Эдди быстро подала руку. Тот же самый удар электричества, как и тогда, заставил вскипеть ее кровь, и она быстро отдернула руку.