Шрифт:
Осьминог по-корейски
notes
1
Осьминог по-корейски
Они дошли уже до конца «Съедобных рядов», впереди маячила лестница. Еще пять минут, два квартала – и Германа, который нетерпеливо дергал поводок, ждала овсянка с мясом. Андрей переложил сумку с продуктами в другую руку и прикинул планы на собственный завтрак. Пожалуй, творог со сметаной. И caf'e au lait[1] с круассаном.
В этот момент все и случилось. Периферическое зрение подало сигнал: что-то не так. Что-то изменилось по сравнению с тем, что составляло каждодневную рутину на протяжении вот уже нескольких лет.
Впрочем, прежде чем рассказывать дальше, не помешает пояснить, кто такой Андрей и почему он разгуливает по торговым рядам с мечтою о завтраке, когда люди в большинстве своем приступают к обеду. Это обстоятельство логично вытекало из образа жизни 27-летнего дизайнера интерьеров, которого чиновники называли «самозанятым лицом», тогда как он сам именовал себя фрилансером.
Окончив «тряпку» - ой, извините, конечно же, университет технологии и дизайна, - Андрей пару лет перебивался случайными заработками, пока не помог своему приятелю Виталику оформить квартиру после ремонта. Просто так, по-дружески. А Виталик порекомендовал его в качестве дизайнера одному начинающему олигарху. А дальше приглашения посыпались одно за другим, и оплачивалась его работа так щедро, что один, максимум два заказа в месяц позволяли им с Германом, пожилым флегматичным чау-чау, ни в чем себе не отказывать.
В наследство от бабушки Андрею досталась однокомнатная квартира в Озерках, где они вдвоем с Германом и жили по вполне устоявшемуся расписанию. Днем Андрей работал дома за компьютером, ехал «на объект» или по всевозможным складам-магазинам-салонам, чтобы подобрать материалы для отделки. Вечера предназначались для светской жизни: он ходил в театры, в клубы, встречался с друзьями. Приезжал домой глубокой ночью, выгуливал Германа и заваливался спать. Просыпался ближе к полудню, чистил зубы и снова шел с псом на прогулку. После того как Герман заканчивал все свои собачьи дела, они доходили до небольшой полуподвальной галереи продуктовых магазинчиков и закупали съестное строго на один день – запасы Андрей принципиально не делал, разве что пару пакетов замороженных овощей и пельменей на самый крайний случай. Вернувшись домой, он кормил Германа, принимал душ, завтракал – и снова за работу. Если выпадало несколько свободных дней подряд, предоставлял пса заботам соседки бабНаташи и ехал куда-нибудь за границу.
С личной жизнью как-то не ладилось. Не то чтобы Андрей был законченным браконенавистником, но молниеносная женитьба на однокурснице Свете и такой же молниеносный скандальный развод надолго отбили у него охоту к матримониям. Нет, он допускал, что жениться можно и нужно, но только тогда, когда встретит настоящую женщину – а такая что-то никак не попадалась. Иногда заводились необременительные короткометражные подружки, но вообще-то донжуаном Андрей не был. А на тот момент, о котором идет речь, и вовсе пребывал в меланхоличном одиночестве.
Итак, сигнальная система подала знак, что окружающая реальность претерпела изменения, и Андрей посмотрел направо – туда, где притулилась крошечная корейская лавочка, в которой он никогда ничего не покупал. Ну вот не любил он все эти корейские морковки и бамбуки. А даже если бы и любил, все равно не рискнул бы, уж больно неаппетитно выглядела продавщица – неопределенного возраста тетка с ярко выраженной восточной внешностью и фигурой в виде спичечного коробка на ножках, упакованной в замурзанный бесформенный халат.
Лавочка была на месте, ядовитый разноцветный неон морковки, капусты, свеклы и прочей загадочной снеди все так же пылал за стеклом витрины, только вот вместо спичечного коробка за прилавком красовалась такая фея, что Андрей споткнулся и замер на месте, неприлично таращась в ее сторону.
Если бы его попросили описать прекрасную продавщицу корейских салатов, он бы, наверно, только замычал в тщетной попытке подобрать нечто большее, чем «такая… такая…». Банально – девушка была похожа на фарфоровую статуэтку. На модель для календаря. На рекламную стюардессу национальных авиалиний. Он и не заметил, как очутился в хвосте небольшой очереди. Герман, высунув синий язык, с опаской косился в сторону прилавка: видимо, недоверие ко всему корейскому у собак этой породы было заложено в генетическую память.
Очередь двигалась быстро, руки девушки так и мелькали, ловко накладывая деликатесы в пластиковые коробочки. Ее изящную фигуру плотно облегал белоснежный халат, надетый на кружевную блузку, уложенные в узел черные волосы под белой косынкой блестели, как лакированные. Подойдя поближе, Андрей прочитал на бэджике, прицепленном «крокодильчиком» к карману халата: «Продавец Чон Тхэ Уна».
– Что вам предложить? – спросила она Андрея красивым низким голосом с едва заметным акцентом.
– Ааа… - Андрей почувствовал себя тупым восьмиклассником. – А что вы посоветуете?
– Возьмите бамбук. Или папоротник. Или вот осьминог – прямо из Кореи.
– Давайте. Всего понемногу, - кивнул он, не представляя, как будет все это есть. Впрочем, какая разница! На худой конец, отдаст бабНаташе.
– А где?..
– пока девушка укладывала его покупки в пакет, Андрей попытался спросить, куда делась ее предшественница, - ну, чтобы хоть что-то сказать, а не молчать, разглядывая ее во все глаза, но язык почему-то не слушался.
– Молодой человек, не задерживайте очередь! – раздраженно сказали сзади.
– В больнице, - кореянка протянула ему пакет. – Пока я за нее.
– Понятно, - кивнул Андрей. – Спасибо. До свидания.
Папоротник ему не понравился, а вот бамбук оказался неожиданно вкусным, похожим на грибы. Да и осьминог тоже был неплох, не знал бы, так и не подумал, что это какой-то морской гад. Хотя все это было совершенно неважно. Андрей то и дело ловил себя на том, что думает об этой самой Чон Тхэ Уна, и даже проект очередного интерьера машинально начал в восточном стиле, хотя хозяин квартиры склонялся к хай-теку.