Основать род
Шрифт:
Когда Женя добрался до своей поляны, он уже почти пришел в себя и был в состоянии здраво рассуждать. Во-первых, бежать сломя голову глупо. Зрелище, конечно, было малоаппетитное, но это не повод для поспешных решений, нужно хотя бы прикинуть направление. Во-вторых, хотя желудок еще бунтует, поесть все-таки надо. Иначе придется вскоре останавливаться на перекус. Ну и, в третьих, нужно осмотреть обрез и разобраться с заряжанием. Ведь раз есть покойник, есть и тот, кто отправил его на тот свет. А выйдя к жилью, ствол можно будет протереть от отпечатков и выбросить.
Через четверть часа костер уже вовсю горел, а на треноге над ним висел котелок. Пока вода закипала, Женя разглядывал найденные бумаги. На одном была нарисованная карандашом от руки карта. Женя разглядывал названия: Volga River, Spree River, Berlin… В
Разборки с найденным ружьем не отняли много времени. Собственно, особенно разбираться было нечего. Два ствола, два спусковых крючка. Сверху рычаг и кнопка. Женя повернул рычаг, блок стволов откинулся вниз, открывая казенник. Женя вынул патроны, посмотрел в стволы. Продул, протер платком насколько достал. Вроде, чисто. Вложил патроны обратно, закрыл затвор. Раз рычаг - перезарядка, значит кнопка - предохранитель. Женя прицелился в ближнюю сосну и нажал на спуск. Выстрела не было. Он передвинул кнопку, попробовал еще. От выстрела зазвенело в ушах, отдачей чувствительно рвануло руку, а в коре сосны появилось десятка полтора дырочек. Ну, с этим ясно. Женя перезарядил обрез, поставил на предохранитель и начал паковать рюкзак.
В рюкзаках Женя толк понимал. Свой рюкзак он сшил себе сам и откровенно этим гордился, причем вполне заслуженно. Во дни, так сказать, бурной молодости, когда зов романтики поманил Женю в леса, в магазинах продавались только чудовищные брезентовые “шарики” различных размеров. Шарики - потому, что как тщательно ни укладывай вещи, рюкзак все равно превращается в зеленый (или синий, или коричневый) шар.
Женя раздобыл по знакомству технического капрона, затарился в швейном отделе разной длины “молниями” и разной ширины корсажными лентами, закупил лавсановых ниток и багажных ремней и выклянчил у бабушки старую швейную машинку с ручным приводом. После чего засел в библиотеке, перерывая подшивки журналов “моделист-конструктор”, “техника молодежи” и всего прочего, где можно было подсмотреть удачную конструкцию. Интернета в те годы не было и в помине. В результате изысканий родился набросок, превратившийся постепенно в полноценный чертеж будущего рюкзака. Еще с месяц все свободные вечера Женя, никогда ранее ничего не шивший, проводил за швейной машинкой, учась на своих ошибках, порой переделывая один шов по нескольку раз. Ткань при раскрое сыпалась - он стал кроить паяльником, крепление плечевых ремней не выдерживало нагрузки - он придумал оригинальное усиление. Конструкцию поясной пряжки-самосброса он тоже придумал сам и собственноручно изготовил пряжку из найденной алюминиевой крышки от стиральной машины. В итоге к началу сезона, к майскому сплаву, у него был лучший рюкзак среди всех ребят из туристического кружка. С широкими мягкими плечевыми ремнями, точно подогнанными по росту, разгрузочным поясом, стяжками, шнуровками, кармашками, модным скользящим клапаном. Вершиной же триумфа стал случай, когда какой-то мужик спросил у Жени, где он купил такой рюкзак.
С отвычки, укладка заняла почти час. Женя дважды вытряхивал все из рюкзака и начинал заново. Зато когда закончил, рюкзак был плотно утянут, ничего не болталось и не брякало, консервные банки не упирались в спину. Все вещи были на своих местах, в своих кармашках. Даже топорик был аккуратно пристегнут к поясу. Вот только вышло все это тяжеловато. Разъезжая на машине, Женя отвык считать вес вещей. Теперь он на своем собственном горбу ощутил цену излишеств. Он честно пытался максимально облегчить ношу всякими “маленькими хитростями” - навроде переливания коньяка из стеклянной бутылки в трофейную фляжку. Но даже с учетом этого, упакованный рюкзак тянул за двадцать кило. Вроде, не так и много. В свое время он и поболе нашивал. Вот только с тех пор мышцы изрядно подсдулись, а пузо, напротив, наросло. И еще огорчало Женю то, что рядом с упакованным рюкзаком лежала кучка вещей, которые приходилось оставить: раскладной стул, резиновые сапоги, надувная подушка, складной мангал с шампурами и, что было самым огорчительным, чехол с гитарой. Со всем этим рюкзак зашкалил бы далеко за тридцать кило, и под таким весом вряд ли Женя ушел бы хоть сколько-нибудь далеко.
Спортсменом Женя всегда был весьма посредственным. Он и в школе не блистал мускулатурой. В институте был классическим ботаном. А в последние несколько лет после вступления в наследство и получения машины двигательная активность и вовсе свелась к минимуму. В итоге намечавшийся животик превратился в солидное брюшко, обещавшее со временем стать объемистым, а, может, и необъятным, пузом. Время от времени он спохватывался, начинал пытаться делать по утрам небольшую зарядку, ходить по магазинам исключительно пешком и задумываться о покупке велотренажера или беговой дорожки. Но благих намерений хватало ненадолго. Через месяц, максимум через два все возвращалось на круги своя и наметившееся было уменьшение объема талии превращалось в ее увеличение, о чем неумолимо свидетельствовал брючный ремень, не желая застегиваться на привычную дырочку. Следом за весом подскакивало давление, начали похрустывать колени. В общем, как ходок Женя был не очень, а навьючился основательно, прямо как в золотые дни юности, когда был он молодой и кудрявый.
Но куда деваться - нужно идти. Приблизительно сориентировавшись по компасу, Женя тронулся в путь. Первые полчаса все было почти прекрасно. Но чем дальше, тем сильнее рюкзак давил на плечи, ветки кустов все сильнее цеплялись за одежду и норовили хлестнуть по лицу, а поваленные деревья, казалось, как назло стараются создать на Женином пути как можно больше препятствий. Да и поднявшееся высоко солнце пусть и не пекло макушку, но чувствительно нагрело воздух, и Женя натурально обливался потом, поминутно вытирая со лба соленые ручьи. Так что двигался он довольно медленно, а через два часа, к моменту первого намеченного привала, чувствовал себя полной развалиной, несмотря на хорошо уложенный и действительно удобный рюкзак.
Пятнадцати минут, изначально намеченных на отдых, хватило только-только чтобы отдышаться. Еще столько же понадобилось, чтобы подняться на ноги. Небольшой перекус подкрепил силы, так что не прошло и часа, как Женя, кряхтя и стеная, двинулся дальше.
Со всеми утренними приключениями Женя двинулся в дорогу поздновато. И ко времени окончания второго двухчасового перехода солнце уже заметно клонилось к вечеру. Рухнув на землю рядом с рюкзаком, он решил, что на сегодня с него хватит. Спина и плечи болели, ноги гудели и мелко дрожали, а желудок недвусмысленно заявлял о насущных потребностях.
Женя с трудом поставил палатку. Сил готовить еду уже не оставалось. Банка сайры в масле, четвертушка хлеба, вскипяченный на газовой горелке чай. А потом - в отруб.
День 2.
Утро стало серьезным испытанием. Женю плющило и колбасило, мышцы отказывались работать. Каждое движение вызывало боль. Впрочем, полная неподвижность тоже не спасала. Тихонько подвывая, когда про себя, а когда и вслух, Женя выполз из палатки и, стараясь не делать резких движений, принялся разводить костер и готовить еду. Мало-помалу мышцы разогрелись, двигаться стало легче, но все равно завтрак и сборы заняли много больше времени, чем обычно.
Кривясь от ломоты во всем теле, Женя надел рюкзак и двинулся дальше. Поначалу каждый шаг был настоящим мучением. К изрядной нагрузке добавилась боль в непривычных к работе мышцах. Но потихоньку Женя втянулся, появился даже некое подобие ритма ходьбы. И все равно, спустя два часа он был рад скинуть с плеч рюкзак и растянуться на устилающей землю бурой хвое.
Немного передохнув, Женя подкрепился сушками и холодным чаем. Он уже собирался с духом, чтобы двинуться дальше, как услышал крик, и причем совсем недалеко. Женя прислушался. Крик повторился. “Помогите!” Кричала явно женщина и Женя, сжимая в руках обрез, помчался в ту сторону, откуда раздавался крик. Ну как помчался - потрусил что было сил. Последний раз он мчался в сопливом детстве, застуканный с пацанами колхозным сторожем на поле с горохом.