Основная миссия
Шрифт:
– Да, Лисов слушает.
На том конце провода Иванов (а это был именно он) смущенно кашлянул и, извинившись, сказал:
– Товарищ Лисов, вам необходимо срочно приехать в посольство. Машина за вами уже вышла и вот-вот подъедет. Пожалуйста, не задерживайтесь – время очень дорого.
Опаньки, точно случилось, просто так меня бы не дергали, да и голос у Василия Макаровича слишком напряжен. Приняв эти мысли к сведению, я поинтересовался:
– А вкратце не просветите, к чему мне готовиться?
Я, понимая, что по телефону ничего мне говорить не станут,
– Необходима ваша консультация. Думаю, много времени это не займет.
– Понял. Сейчас одеваюсь и выхожу.
После чего начал быстренько напяливать свои шмотки, которые, в отличие от военной формы, совершенно не были приспособлены для экстренного облачения. Особенно – галстук. Умница Аленка, которая молча наблюдала за моим одеванием, подошла и, помогая завязать узел, тихо сказала:
– Мне очень хочется надеяться, что этот звонок не отнимет тебя от нас еще на полгода…
Чмокнув ее руку, которой она поправляла воротник рубашки, я ответил:
– Все нормально, милая. Просто им какая-то консультация срочно понадобилась. Да и самолет мой только послезавтра, а наземным транспортом из Швейцарии пока не выбраться. Так что без основательного прощания, – я подмигнул и крепко прижал жену к себе, – ты от меня не избавишься!
– Дай бог…
Хелен сделала попытку улыбнуться, однако неудачно, так как в этот момент у нее из глаз одна за другой побежали частые слезинки. Я, вздохнув, вытер ей щеки ладонью и сказал:
– Ну не надо. Ты ведь теперь – жена офицера. А у меня вся работа в разъездах заключается. Что, каждый раз вот так плакать и нервничать будешь? Даже если я из дома на два часа выйду?
Жена, посмотрев мне в глаза, твердо ответила:
– Буду! И не считай меня дурочкой. Когда военного человека вот так вызывают из дома, то нет никакой гарантии, что дела службы не призовут его чуть ли не на другой конец света! Одна надежда: твой самолет действительно только послезавтра прилетает, и без прощания мой муж не уедет… – А потом вдруг, слегка округлив глаза, ойкнула и выпалила: – Ты же без завтрака! Айн момент!
После чего, отлепившись от меня, накинула халат и рванула из комнаты. Немного удивившись ее скоростям, я пошел следом. А Елена уже лихо шуровала на кухне, с молниеносной скоростью кромсая хлеб, ветчину и сыр на бутерброды.
Прислонившись к косяку, я с улыбкой смотрел на нее, думая про себя, что с подругой жизни ни фига не ошибся. Никаких тебе истерик, криков и соплей. Понимает, что в этом случае никак на ситуацию повлиять не сумеет, и делает то, что в ее силах. В данном случае: готовит еду в дорогу. Еще не знает, куда я еду и зачем, но вот то, что мужик должен быть сыт, знает хорошо. И еще знает, что человека перед отъездом расстраивать – последнее дело. Поэтому и держится. А свое отревет после моего ухода… И если я вернусь сегодня, то мы вместе посмеемся и над тренировкой прощания, и над этими заворачиваемыми
А Хелен, увидев, что я поглядываю в окно на подъехавшую машину, быстренько закончила заворачивать пакет и, передав его мне, сказала:
– Все. Теперь ты готов. Я не знаю, зачем тебя вызывают, поэтому просто хочу попросить – береги себя, любимый! Мы с Ваней тебя будем очень сильно ждать.
После чего так поцеловала, что полковник Лисов чуть было не стал дезертиром, наплевавшим на воинский долг с высокой башни. Но справившись с собой и оторвавшись от восхитительно податливых губ, я дотронулся пальцем до ее щеки, стирая вновь побежавшие слезы и очередной раз пообещав скоро вернуться, выскочил на улицу…
А чуть позже, когда мы выруливали с подъездной дорожки, я спросил у сидящего за рулем Панарина:
– Степан, что там случилось? Из-за чего меня дернули?
Тот пожал плечами.
– Толком даже не скажу. Знаю, что час назад в консульство прибыл один наш товарищ, из местных.
– Агент?
– М-м-м… вы знаете, об этом вам Иванов пусть сам говорит. А я могу лишь доложить, что тот человек работает лесником почти на границе с Германией. И вчера вечером, возвращаясь домой, он услышал перестрелку. Короткую, но интенсивную. Бинокль у лесника был с собой, поэтому он смог увидеть, как небольшая группа вооруженных людей уходила в глубь швейцарской территории.
– И что? Может, это фрицы с местными пограничниками побились?
– В том-то и дело, что нет. Он испугался и спрятался, когда они проходили мимо него. И услышал русскую речь.
– Ну и что, что русскую. Это мог быть кто угодно – начиная от красновцев и заканчивая козлами из РОА. Сейчас ведь все немецкие прихлебатели из рейха впереди собственного визга бегут. А эти, видно, направление немного спутали и вместо Франции сюда ломанулись. Только я все равно не пойму, мне-то зачем звонить надо было?
Панарин искоса глянул на собеседника и удивленно ответил:
– Вы так интересно сказали – «ломанулись». Я такого выражения раньше не слышал. А что касается этих русских, то по описаниям лесника они очень похожи на бойцов наших террор-групп. Вот Василий Макарович и решил у вас уточнить, как вооружены и во что обычно одеты «невидимки». Мы ведь про них только слышали, а вы, как фронтовик, с ними наверняка сталкивались.
Вспомнив нашу своеобычную работу за линией фронта, я вздохнул:
– Сталкивался… Только если это действительно «невидимки», то они уже далеко. Волка ведь, как известно, ноги кормят. Видно, фрицы ребят крепко прижали, поэтому они и вынуждены были уйти в Швейцарию. А сейчас эти люди или в Австрии, или опять в Германии.
Степан, выруливая на улицу, которая вела к посольству, ответил:
– Если бы это было так, то вас бы не тревожили. Но у увиденной группы двое раненых и четверо пленных. Раненые «тяжелые». Их пленные на самодельных носилках несли. И лесник видел, что они все еле идут. А потом бойцы остановились у грота Мартина. Судя по всему, на ночевку.