Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства

Ракитская Галина

3. И в первом (бессмысленном) случае, и во втором исходной причиной «неудачи» реформ считается институциональная, так сказать, некомпетентность реформаторов, их неспособность обратиться к опыту других стран (например, к опыту послевоенных преобразований в ФРГ, к опыту Пиночета и пр.). Или же (при лучшем отношении к реформаторам) исходную причину усматривают в безответственном поведении оппозиции, будто бы не позволившей (и будто бы не позволяющей до сих пор) провести такие трансформации экономических институтов, которые были необходимы для выхода страны из кризиса, для осуществления задач реформ.

4. Взгляд на российские реформы, отвечающий марксистской традиции, переводит анализ из плоскости выявления

перечня конкретных институциональных ошибок или же контринституциональных происков оппозиции, из плоскости увлекательных разгадок запущенных неправильных механизмов (институциональных «ловушек») в совершенно иную плоскость. А именно, в плоскость выявления социально-политических причин, по которым были проведены именно такие реформы (по преимуществу разрушительные и принудительные с социально-деградирующим итогом) и по которым был проигнорирован теоретический багаж экономической науки и реальный мировой опыт созидательных рыночно-капиталистических преобразований. К социально-политическим относятся и причины того, что худо-бедно организованная псевдокоммунистическая оппозиция «его величества Президента», имея доступ к государственной власти, не оказала на деле решительного сопротивления ни одной сколько-нибудь существенной акций реформаторов, за исключением разве что сопротивления антиконституционным действиям Б.Н.Ельцина в конце сентября 1993 г.

5. В СССР тоталитаризм достиг такой стадии, когда внутри самого общества не было реальных сил, способных вывести его на прогрессивную демократическую линию развития. Требовался не только толчок извне, но и реальная поддержка извне демократическим процессам. Такой толчок и такая поддержка поначалу были оказаны структурами, проводящими интересы ведущих групп международного капитала, – но лишь в той мере, в какой это поставило Россию под контроль внешних сил, заинтересованных в преимущественно разрушительных процессах в России.

Линия разрушения, навязываемая извне, осуществлялась одновременно с другой линией – собственно российской линией, порожденной теми причинами и интересами, которые выросли из стадии тоталитаризма. Эта линия – небывало хищническое первоначальное накопление капитала, паразитирующее на разрушительных процессах.

В результате в России на месте тоталитаризма возникла система политического и экономического бандитизма, действующего (как и внешние силы) как фактор разрушения общества, как фактор его деградации. При этом введение и культивирование парламентарных и других буржуазно-демократических институтов не только не предотвратили, не воспрепятствовали и не оказали заметного сопротивления бандитскому разрушительному действию международного и отечественного капитала, но и весьма украсили этот процесс. Так что идея институтов-демиургов общества показала в России свою полную бесплодность.

6. Вопрос об эффективности институциональных социально-экономических преобразований ставится и решается марксистами применительно к проведенным в России реформам, как и всегда, не абстрактно, а конкретно-исторически и на основе классового подхода.

Анализ с таких позиций приводит к констатации вполне сознательной демагогической маскировки реформаторами курса, реально проводимого с конца 1991 г., и к констатации принципиального совпадения результатов институциональных преобразований с фактическими целями тех социальных сил, которые реально руководили российскими реформами.

Другими словами, российские реформы являются высоко эффективными, если оценивать их на соответствие стратегии международных политических и финансовых организаций, представлявших в ходе реформ интересы тех финансово-промышленных групп, которые господствуют в современном мире и осуществляют очередной передел мира в форме так называемой глобализации (мондиализации).

Не было никаких существенных ошибок у тех, кто осуществлял эту стратегию. Не было институциональной неграмотности и возникших из-за этого институциональных «ловушек». Напротив, никогда ещё, пожалуй, за всю историю в столь короткие сроки без применения военной силы, без массовых репрессий, а с помощью чисто институциональных мер удалось запустить механизмы ускоренного саморазрушения общества. Успех тем более поразительный, если учесть, что одновременно создан был ряд правовых институтов-регуляторов буржуазно-демократического характера. Это открывало возможность становления институционально-субъектной структуры гражданского (многосубъектного) общества и развития не только организованного сопротивления разрушительным акциям в социально-экономической сфере, но и организованного конструктивно-оппозиционного воздействия на властно-государственные структуры. Однако разрушительные процессы шли в опережающем режиме, открыв зелёную улицу процессу замещения социальной структуры казарменно-кастового общества структурой, отражающей преимущественно процессы разрушения и социальной деградации.

Было заблокировано становление реально производящего эффективного капиталистического предпринимательства (так называемых эффективных собственников), в том числе сколько-нибудь значительного по масштабам производящего “среднего класса”. И, главное, было заблокировано формирование рабочих как класса и, соответственно, развитие организованного рабочего движения как самостоятельного (с собственной идеологией) и влиятельного социального субъекта, способного противостоять принудительным антинародным реформам. Это определило социально-деградирующий итог переплетения разрушительных и прогрессивных созидательных преобразований.

Марксистский подход фиксирует, таким образом, на институциональном уровне в качестве непосредственной причины социально-деградирующего итога реформ вовсе не ошибки в сфере обустраивания рынка, а сознательную политику российского государства, направленную против субъектной институционализации общества по буржуазно-демократическому типу и, прежде всего, против реальной институционализации трудящихся, рабочего класса – против их превращения в реальные субъекты политического действия.

7. Марксистский подход приводит к интегральной социально-политической оценке российских институциональных реформ как недемократических, антидемократических, а все конкретные институциональные перемены и их социально-деградирующие результаты в экономической сфере, в том числе противоположные становлению развитой рыночно-капиталистической экономики, – как средства и следствия осуществления стратегии глобализации применительно к России [101] . Эта стратегия и способы её осуществления в России, повторяю, не ошибки, а деятельность, соответствующая интересам вполне определённых (на качественном уровне, а не поименно) социальных сил современного мира – интересам, которые весьма эффективно обслужили российские государственные структуры, действуя по типу колониальной администрации.

101

Характеристика политики глобализации неплохо представлена в Платформе недавно оформившегося движения демократической левой ориентации, в котором активно участвует целый ряд зарубежных образованных марксистов, – движения “АТТАК. Международное движение за демократический контроль над финансовыми рынками и их учреждениями”.

Эта Платформа приведена в Приложении. (В настоящем издании не приводится – Б.В.Ракитский).

Можно предложить такую общую характеристику итога российских реформ на сегодняшний момент: видоизменение (трансформация) исторического тупика, в котором находился СССР накануне перестройки (тупика тоталитаризма). При этом политическая активизация населения, широкие антитоталитарные, общедемократические движения, зародившиеся в СССР в период перестройки, позволяли говорить о революционной ситуации в России накануне августа 1991 г., о ситуации исторического выбора. Однако этот шанс не был использован для выхода из исторического тупика.