Основы истинной науки - Книга 2-я СОСТАВ ЧЕЛОВЕЧЕСКАГО СУЩЕСТВА, ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ. И. А. Карышев

Карышев Иван Александрович

Впрочем, здесь нас должна главным образом интересовать не история заблуждений Гартмана, по самый факт признания медиумических явлений человеком выдающегося ума и настроенного очень враждебно против всего сверхчувственного и чудесного; несмотря на всё это, однако, он стоит за всю целесообразность дальнейших изучений всех этих загадочных фактов. Приведём подлинные слова Гартмана из его книги «Спиритизм».

«Очевидно, совершенно непростительно натуралисту отказываться от исследования этих явлений в силу того, что они связаны с условиями, установление которых в каждое время не лежит во власти исследователя. Когда хотят исследовать паразита кротов или глисту, водящуюся в кузнечиках, то, само собою разумеется, необходимо прежде всего изловить крота или кузнечика, чтобы отыскать в них этих животных. Если исследованию подлежит известная форма сумасшествия, то надобно идти в дом умалишённых,

где есть такие больные. Если хотят исследовать электрического ската или угря, то надобно велеть прислать их себе оттуда, где они водятся. Точно также, при желании изучать анормальные явления человеческой природы, надобно отыскивать личностей, одарённых анормальным организмом, или вызвать таковых к себе. Нередко и лабораторные опыты зависят от таких сложных условий, что исследователь не может ручаться за их успех в каждом данном случае; но это не уменьшает доказательности удачных опытов. Если электрическая рыба больна или истощена вследствие путешествия, то опыты над нею будут также неудовлетворительны, как и опыты с медиумом, который болен. Когда влажность атмосферы переходит за известные границы, то опыты с электрической машиной так же не удаются, как иногда и опыты с медиумами. Но всё это не должно препятствовать изучению анормальных явлений».

Или далее: «Тот, кто при всяких своих предосторожностях считает свои пять чувств недостаточными для того, чтобы отличить фокусничество от непроизвольных явлений, тот этим самым считает органы человеческих чувств вообще недостаточными для установления фактов, и должен точно так же отказать в значении всякому судебному свидетельству и всякому научному исследованию. Если к каждому заседанию можно привлечь искусного фокусника, в качестве четвёртого присутствующего, то это, конечно, следует рекомендовать, - фокусник, очевидно, будет заинтересован в том, чтобы открыть фокусничество и не допустить медиумов затмевать славу фокусников. Два первые фокусника Германии и Франции, Беллавини и Гуден, свидетельствовали, как известно, в пользу медиумов, которых они наблюдали; другие фокусники (напр. Герман) утверждали, что они могут посредством своего искусства произвести те же явления, как и медиумы.

Если поближе рассмотреть эти последние утверждения и познакомиться с безыменной книгой „Исповедь медиума“ или „Посетителями с того света“ Кумберлэнда и т.п. обличениями, то можно тотчас же заметить, что фокусничество требует таких условий и связано с такими предположениями, которые не относятся к медиуму. Так, напр., при письме на расстоянии достаточно заботиться о том, чтобы медиум или вовсе не дотрагивался до доски; или имел бы её в руках лишь на мгновение, при конце опыта: таким образом, возможность подготовки будет устранена; чтобы сделать невозможным для медиума прямое писание собственными пальцами, достаточно наблюдать положение его рук и заботиться о том, чтобы доска была надёжно закрыта. Так как существуют бесчисленные известия о слышном для уха писании, происходящем в хорошо закрытом пространстве между грифельными досками, когда они находятся в руках третьего лица или свободно лежат на столе; так как некоторые наблюдатели видели при письме движение кусочка грифеля по доске, часть которой была выдвинута из-под стола, а некоторые наблюдали даже писание по бумаге карандашом, который сам собою стоял прямо; так как писание останавливается, когда присутствующие разрывают цепь и, как говорят, начинается снова при соединении рук; так как, при закрытых досках, нередко пишутся те слова или предложения, которые диктуются медиуму одним из присутствующих, после того, как доска закрыта, или когда уже писание началось; так как этим способом, при закрытых досках, даются вполне осмысленные ответы на написанные известные медиуму вопросы, и подобные явления наблюдались сотнями свидетелей не только при Слэде, Монке и Эглингтоне, но также и при частных медиумах, - то, если и можно сомневаться в достоверности этих свидетельств, так это, во всяком случае, не потому, что посредством фокусничества можно произвести подобные же явления при существенно других условиях.

Или: «Сам я не могу по личному опыту судить о реальности необыкновенных явлений, но имеющиеся на лицо свидетельства истории и современников во всей их связи считаю достаточными для допущения, что в человеческом организме существует более сил и способностей, чем сколько открыло и исследовало их нынешнее точное знание, и что обстоятельство это может служить достаточным вызовом науке для того, чтобы приняться за точное исследование этой области явлений». (Ребус 1886 г., стр. 2, 19 и 42).

16) Профессор Вильям Карпентер в Лондоне и позитивист А. Дассье в Париже занимались также изучением

медиумических явлений; они также должны были скоро признать всю реальность их и так же, как и Эдуард фон-Гартман, не нашли возможным для объяснения их пожертвовать своими принципами позитивизма, но старались дать каждый свои особые объяснения, которым, впрочем, не суждено было приобрести популярности, не смотря на их громкую и научную авторитетность.

До сих пор, как читатель, вероятно, уже заметил, мы не привели ни одного свидетельства лиц, принадлежащих к лагерю спиритов, ни к лагерям теософов и оккультистов. Но, говоря о сверхчувственных ощущениях и состояниях человека, нет положительно возможности не упомянуть и о них; ибо число приверженцев всех трансцендентальных знаний растёт не по дням, а по часам и в особенности увеличивается лагерь спиритов. Между ними мы видим множество имён самых выдающихся учёных нашего века, которые все, пройдя через долгий ряд сомнений, колебаний, опытов, почувствовали себя покорёнными строгой доказательностью реальности медиумических явлений, производящихся в настоящее время положительно во всех странах образованного мира. Реальность же медиумических явлений не может не заставить всякого здраво смотрящего на дело своего знания природы, задуматься и воскликнуть: «Ведь мир в самом деле совершенно не такой, как учат нас позитивисты».

Спиритизм необыкновенно заманчив. Не все, конечно, убедившись в реальности медиумических явлений, начинают правильно изучать их; но те, которые вникали в спиритизм без предвзятых идей, с чистым желанием добиться истины, скоро становились в ряды спиритов; ибо вся система их чрезвычайно убедительна, вся их теория донельзя проста, понятна и логична; все объяснения явлений и фактов проявления загробного мира в нашей материальной среде чрезвычайно определённы, своеобразны и доказательны, их влияние на убеждения каждого, желающего вникнуть в них, положительно неотразимо.

Нет ни одного человека, к какому бы он обществу ни принадлежал, какое бы ни было его развитие - интеллигентное или нравственное, - который, захотев заняться спиритизмом и вникнуть в него без предвзятых мыслей, не убеждался бы как в абсолютной реальности медиумических явлений, так и в правоте самого учения, а следовательно, и не перешёл бы на сторону спиритического миросозерцания.

Факт, достойный большего внимания, - что все естествоиспытатели, которые добросовестно брались за проверку спиритизма, как бы они и не были сначала предубеждены против него, в конце концов, после известного периода сомнений и недоверия, всегда оказывались на стороне его; только те, которые не захотели заняться спиритизмом и вникнуть в него, оказывались в рядах его противников и отрицателей.

Можно биться об заклад, что каждый отрицатель спиритизма всегда с охотой признается, что он никогда не занимался им, не изучал его и впредь изучать его не станет, ибо спиритизм противоречит его научным убеждениям. Он будет ратовать за то, что если бы и было всё так, как доказывает спиритизм, то всё же человеку научному не следует касаться его, а, напротив, обязанность каждого адепта науки отказаться, а в крайнем случае - прямо отвергать его. Он ни за что не захочет понять, что в этом случае в нём говорит не разум, но вполне человеческие страсти, его умственная лень, что в нём говорит односторонность его ума в связи с недостатком нравственного развития.

Как бы ни был образован человек, тайны природы останутся всегда за пределами его знания; в каких бы чудесных и загадочных образах они не проявлялись, обязанность каждого образованного человека не отказываться от них, но исследовать и изучать до последней крайности; если же они не поддаются его изучению, то следует оставить вопрос открытым, предоставив исследования этого факта будущему. Ни в каком случае человек науки не может окружать свою науку китайской стеной рутины, ибо это показало бы вполне тщеславные и эгоистические отношения к своим, весьма ограниченным, знаниям. Одним словом, спиритизм противоречит не самой науке, ибо наука должна идти вперёд, не ограничиваясь никакими препятствиями, но он противен самим людям, их привычкам и принципам, вследствие их небрежного отношения к делу.

Однако, давая такой радушный отзыв о спиритизме, мы должны оговориться и сказать, что не считаем его ещё за науку. Он впал в ту же ошибку, в которую впал и позитивизм. Мы обязаны чистосердечно сделать ему этот упрёк. Вся деятельность спиритов направлена исключительно к доказательству реальности медиумических явлений и собранию фактов проявления загробной жизни между живущими. У спиритов, так же как у позитивистов, вся деятельность направлена на обогащение экспериментальной части, а другая умозрительная часть знаний положительно отсутствует.