Основы Науки думать. Книга 1. Рассуждения
Шрифт:
Крошечная неточность, забыл помянуть, что так мы проверим выдвинутую гипотезу… и уже родился Великий учитель. Пустячок, а как приятно! И что же такого он намерен обнаружить в телах людей и животных, что позволит физиологу судить о душе? Конечно же, то, что и до сих пор очаровывает всех естественников!
«В общем и целом, форма и строение мозга у четвероногих почти такие же, как и у человека: те же очертания, то же расположение всех частей, лишь с той существенной разницей, что у человека мозг, в отношении к объему тела, больше, чем у всех животных, и притом обладает большим количеством извилин» (Там же, с. 189).
И
Я не собираюсь сейчас спорить с физиологами, меня они интересуют лишь как культурная среда, которая стала разрушительной для наших психологов во второй половине девятнадцатого века. Как раз в то время, когда идеи Ламетри развивали Бюхнеры, Фогты и Молешоты в Европе, Сеченовы, Чернышевские и Антоновичи у нас.
Соблазн увидеть человека живой машиной был так силен, что доводил людей до остервенения, будто те, кто пытался их образумить, мешали их измотанным душам достичь желанного отдохновения от непосильных трудов. Противников сносили буквально как помехи, встающие на пути перед последним рывком к спасению. Общее ощущение от просветителей той поры, как и от врачей до сих пор, что они в угаре или толстой коросте засохшей грязи. Они знают, что есть истина, и их не поколебать в своей уверенности.
Откуда в этой гипотезе о машинности и бездушности человека эта силища? Что ее дает?!
Причем бог с тем, что гипотеза явно неверна и давно превратилась просто в веру. Достаточно почитать признания самих ведущих физиологов, вроде той же внучки академика Бехтерева академика Натальи Бехтеревой: да, есть много на земле, мой друг Горацио, что и не снилось нашим физиологам, но говорить об этом нельзя! Затравят! Сами затравят, без властей и идеологов. Просто сообщество избрало травить и изгонять всех, кто не верит в физиологию машины. Но ведь в итоге пропускают явно важные подсказки.
Вот тот же Ламетри пишет о соответствии мозга объему тела. Это же так очевидно: объемы мозгов соответствуют объемам голов, а объемы голов соответствуют объемам тел. Так может, объем мозга важен именно для управления телами? И чем больше и сложней тело, тем сложнее им управлять?
Я-то говорю это как человек, бывавший, подобно многим, вне тела и испытывавший, что душа продолжает думать без мозга. Поэтому мне сомневаться легче – я нашел абсолютную точку несоответствия физиологической теории с действительностью и теперь ее не отпущу. Но и любой честный ученый, не доказав, что души нет, не может исходить в своих исследованиях лишь из убежденности, являющейся символом веры его сообщества. Это выбор.
Либо истина, либо рынки и выгода.
Рубежом, на котором в сознание русских психологов проникает допущение, что душу можно выкинуть из науки и изучать человека как физиологическую машину, был 1863 год, когда Сеченов опубликовал в «Современнике» «Рефлексы головного мозга» – полемическую работу, предназначенную для того, чтобы оскорбить читающую публику и так создать сенсацию. В итоге и с помощью Чернышевского и его своры он преуспел и стал властителем дум молодежи.
В работе 1873 года «Кому и как разрабатывать психологию?» он не просто отвечал возмутившимся его наглостью Кавелину, Самарину и многим другим русским людям, как это пишут в учебниках истории психологии. Он обращался к уже сложившемуся сообществу, которое избрало путь, предложенный Ламетри.
До этого времени в трудах наших психологов содержались рассказы о том, что многие зарубежные психологи считают нужным изучать нервную систему, и она важна для понимания человека. А после психологи начинают исходить из того, что нервная система и есть душа.
Почти все наши психологические труды с семидесятых годов девятнадцатого века и до революции содержат слой естественнонаучной культуры как часть мировоззрения самих авторов. При этом они еще верят в душу, как это видно в трудах Челпанова или Лопатина. Но, скорее, уже только верят и не хотят предавать, хотя прогресс осудил и объявил уже душу вне закона…
Суть изменений, произошедших с нашей психологией во второй половине девятнадцатого века, хорошо выразил Лев Лопатин (1855–1920) во введении в свой «Курс психологии», отчитанный в 1903–1904 годах.
«Психология, по буквальному значению слова, есть наука о душе (душеведение). Когда впервые возникли психологические теории, их задача вполне отвечала такому определению: их авторы старались объяснить, в чем заключается сущность души, взаимодействие каких элементов обусловливает ее существование, принадлежит ли она по своей природе к материальному миру, или, напротив, относится к высшей, невещественной сфере бытия…
В сравнительно недавнее время положение дела изменилось. Этот вопрос о существе души отступил на второй план или даже совсем был выброшен из психологии. Предметом психологических исследований были признаны явления души, помимо вопроса о том, кто и что их переживает. Среди психологов возобладал взгляд, по которому мы совсем не можем сказать с уверенностью, что такое душа сама по себе, да и существует ли она как независимый от тела источник своих особых явлений.
Начали стараться построить психологию без души» (Лопатин, с. 4).
Естественнонаучная психология – это психология без души. Примерами ее в России могут быть как творения наших психологов, так и несколько зарубежных книг, вроде психологий Вундта, Гефдинга, Джемса. Они были переведены и использовались как совершенно авторитетные учебники, которые не оспаривались. При этом были оголтелые борцы против души, и были умеренные.
Примером той психологии, которая предпочла заменить душу на ее явления, были «Очерки психологии основанной на опыте» датского философа Гарольда Гефдинга, изданные у нас в 1914 году. В точном соответствии со словами Лопатина, Гефдинг пишет:
«Мы принимаем слово “душа” только в том же значении, как и сознание – в смысле выражения единства всех наших внутренних опытов (ощущений, представлений, чувствований, влечений и намерений)…» (Гефдинг, с. 33).
Точно так же и умерший в 1910 году Джемс исходил из того, что психологу нет дела до души, доказывать ее существование – это дело метафизиков. Психология же имеет дело лишь с теми или другими состояниями сознания.
Именно его подход постарался воплотить в том же 1914 году Введенский. Итак, корпус психологии, как его видело умеренное крыло естественников. Начну с А. И. Введенского, с оглавления его «Психологии без всякой метафизики». Правда, вынужден буду немножко сократить, поскольку он умудрился сделать из него слишком обширную свалку.