Основы Науки думать. Книга 1. Рассуждения
Шрифт:
И потрудимся над тем же самым еще раз! Но это потом, и не мы. Это мы предоставим нашим глуповатым потомкам, которые будут восхищены нашим титаническим подвигом разрушения. Себе же мы заберем разрушительную часть!
Итак, разрушение.
«Но употребляя язык душевных способностей, то есть называя группы душевных явлений именами тех или других душевных способностей, очень легко сбиться на старинный способ изучения психологии. Чтобы предохранить себя от этой ошибки, следует так поступать: надо рассматривать душевные явления и управляющие ими законы сначала без употребления понятия душевных способностей; а когда будет окончен какой-нибудь вопрос, показать, как
Это значит, что там, где новый подход уж совсем не работает и выглядит глупо, все же можно кое-что из потока мыслей увязывать с прежними понятиями. Но так, чтобы это выглядело лишь уступкой бытовому языку профанов. Ну, чтобы те, кто платит за наш труд, имели хоть какую-то иллюзию, что понимают науку…
«Но есть названия и таких душевных способностей, что от их употребления может быть только вред, так что от них надо отказаться в науке. Прежде всего это – разум и рассудок» (Там же, с. 138).
Вот и добрались до главного врага! И это – философ и кантианец! Объяснение просто, как тот пароход, с помощью которого Советская Россия избавлялась от своих слишком сложных мозгов, отправляя вон лучших своих философов. Кстати, Введенского не посчитали достойным этого парохода, и он до двадцать пятого года бегал по Питеру и вел от лица естественной науки споры с попами на публичных диспутах.
«В самом деле: не только в обыденной жизни, но даже и в философской литературе эти названия стали столь неопределенными и многомысленными, что их употребление взамен удобства выражений делает нашу речь крайне сбивчивой и нелепой…
По всему этому слово “разум” пригодно только для того, чтобы прикрывать им в наших мыслях неопределенность, туманность и произвольность, а отнюдь не для того, чтобы служить полезным вспомогательным средством для науки» (Там же).
Мыслящий тростник предчувствовал приближающуюся бурю и клонился так, чтобы его не сломали. Разума у наших людей накануне революции оставалось так мало, что они, похоже, плохо соображали, что говорили.
Зачем Введенский приплел «обыденную жизнь», понять нельзя. Наверное, под ней он к этому времени понимал то светское околофилософское общение, которое имел вокруг себя. И там все было так же, как и в науке. А в науке определенно было только одно: запутали сами себя с понятием разума, запутали в попытке Разум превратить во вспомогательное средство для науки. Ну, не лез Разум в эту узкую глотку и очень тем раздражал!
Можно было принять решение отступить на шаг-другой и попробовать понять разум еще раз. Но ведь революция! Поэтому проще выкинуть и разум, и рассудок из нового мира, оставив лишь тех, кто согласен угождать.
«Со словом же “разум” находится в тесной связи и значение слова “рассудок”, так что оно тоже становится каким-то неопределенным и сбивчивым, вследствие чего оно вместе с разумом тоже должно быть изгнано из науки» (Там же).
Кто не сдается, будет просто уничтожен! Кстати, ум Введенский тоже выкинул из рассмотрения всего через несколько строк. Как это похоже на то, что творила Советская власть, убирая неугодных, а потом и просто инакомыслящих:
«Отсюда ясно, что если слово “разум” имеет колеблющееся, сбивчивое значение, то его колебания и сбивчивость должны отражаться также и на значении слова “рассудок”. Поэтому приходится выбросить за борт их оба вместе.
Некоторые выдающиеся психологи, например – Джемс, Гефдинг и другие давно уже так и поступают: в их психологиях вовсе не упоминается ни о разуме, ни о рассудке» (Там же, с. 138–139).
Я не встречал в работах советских психологов, кроме работы Выготского, посвященной психологическому кризису, ссылок на этот труд Введенского. Но им их идейностью было запрещено поминать всех, кроме одобренных. А вот по сути, американско-марксистская психология Советского Союза прямо вырастает из этого завета Введенского. И даже более того, она жестко и однозначно принимает его второе главное требование, вытекающие из изгнания Разума и Рассудка:
«Но как же нам сокращенным образом высказываться о душевных явлениях, если мы откажемся от употребления слов разум и рассудок?
Очень просто: в науке выработался и сделался общепринятым термин – мышление» (Введенский, с. 139).
Далее Александр Иванович бодро бредит по поводу мышления. Рассуждения его напоминают откровения сноразума, но ведь и те, кто изучал мышление после него, звучат не лучше. Главным доводом в пользу мышления и у них остается:
«Правда, относительно состава тех и других переживаний (входящих в мышление – АШ) существуют различные теории, и каждая из них по-своему определяет, в чем состоит сущность мышления.
Но это не беда; ибо первоначально термин “мышление” обозначает неоспоримый факт, признаваемый всеми теориями без исключения, именно – переживаний, суждений и умозаключений» (Там же).
Едва ли современные психологи согласятся с последним «неоспоримым фактом», да и бог с ними. Главное, революция свершилась, главные опоры Души – Разум, Ум и Рассудок разрушены. По крайней мере, их удалось завесить декорацией Мышления.
Вот с таким итогом я завершаю «Введение в Науку думать» и перехожу к ее «Основам».
Часть первая. Самые общие понятия
Думать – это, бесспорно, решать задачи. Задачи любые, но исходно все они – задачи выживания, поскольку разум – это орудие, обеспечивающее нам возможность выжить на Земле. Выжить телесно, как кажется.
Но при внимательном отношении к этому вопросу, с очевидностью понимаешь: выживаем мы как души. Воплощенные в тела, но все же души. Это душа нуждается в теле для решения какой-то своей большой задачи, ради которой пришла. Именно поэтому мы иногда жертвуем своими телами и жизнями, если дальнейшая жизнь пойдет не по душе.
Разум обеспечивает душе возможность решить эту ее большую задачу, которую мазыки, чьи понятия я буду использовать и в этой работе, называли Скумой. Для решения ее душе воплощенной необходимо тело, и потому разум в первую очередь занимается обеспечением телесного выживания. Что и застит видение. Но все же за этим большее. И большее это всегда есть задача.
Задачи эти не похожи на школьные, поэтому их решают не математически. Их решают совсем другими способами. Вот с их описания и надо начать рассказ о самых общих понятиях Науки думать.
Самые общие понятия о Науке думать рождаются для меня из короткого отрывка, который я поместил в одной из заключительных глав «Введения в науку думать»:
«Думать – это представлять себя в тех условиях, в которых тебе предстоит решить жизненную задачу.
Если развернуть это до шагов думания или частей разума, то надо иметь несколько видов образов:
– образ мечты или того, что ты хочешь достичь;
– образ мира. В данном случае суженный, поскольку для решения задачи достаточно иметь образ условий задачи;
– образ себя, чтобы можно было его в этом образе задачи поводить;
– образ действия. Точнее, множество образов действия, из которых и нужно выбрать лучший;
– и образы возможных последствий, чтобы можно было вынести суждение о том, как же решать эту задачу, и тем завершить думание и перейти к действию».