Основы Науки думать. Книга 1. Рассуждения
Шрифт:
«Смысл, Intellectus, Verstand, entendement, а) вообще все деятельные способности познания в человеке; b) в тесном значении способность мыслить, т. е. представлять себе что-либо чрез общие понятия или приводить явления к (относительному) единству. Бывает логический, производящий действительные понятия о предметах из чувственного созерцания, и чистый, производящий особенные понятия без определенной материи. – В последнем значении от него отличают
1) рассудок, judicium, Urteilskra'at jugement, способность, относить известное понятие к другому представлению и сравнивать с ним, дабы отыскать, не содержит ли сие представление в себе признака, который бы заключался
2) Разум, ratio, Vernun'at, способность познавать что-нибудь из начал, а) логический, способность заключать посредственно, b) чистый, способность порождать из самой себя идеи безусловного единства, либо для познаний (р. теоретический), либо для воли (р. практический)».
Рассудок для Галича – это способность судить, если брать латинское и английское соответствия. Но Галич сумел эту способность суждения превратить в нечто гораздо более сложное, что не было принято последующими философами, наверное, потому, что малопонятно.
Как, кстати, не было принято и его соотнесение интеллекта со смыслом.
Сильвестр Гогоцкий, создавший следующий русский философский словарь в 1876 году, пытался понять разум и рассудок чуть иначе, но тоже через латынь. Надо добавить, что после Гогоцкого философы лишь какое-то время будут следовать его пониманию, а потом поменяют соотнесение наших слов с латинскими.
Рассуждения у Гогоцкого нет, но есть рассудок и разум:
«Рассудок (intellectus) – деятельность мыслящего сознания или, как обыкновенно говорят, способность души, состоящая в точном разграничении понятий и представлений и в исследовании их соотношений. Как для чувственного сознания были своего рода единицы и их соединения в чувственных перцепциях; как для представляющего сознания были единицы в мысленных образах и их сочетания в ассоциации идей, так и для мыслящего сознания образуются логические единицы в понятиях, которые потом то же мыслящее сознание будет различно соединять, разделять и ставить в основание различных выводов силою суждения.
Разум (ratio). Так называют высшую способность или высшее отправление мышления, когда оно направлено к утверждению высшей или последней причины и цели всего ограниченного и условного. Разум отличают от рассудка и силы суждения; рассудку свойственно определенное разграничение понятий, сила суждения следит за всевозможными соотношениями понятий и выводами; а разум выражает ту же деятельность мышления, когда она ищет завершения всех своих понятий и суждений и одного цельного миросозерцания».
В действительности, последующая философия предпочитала считать разум интеллектом, а рацио относилось более к рассудку. Эта путаница понятий особенно ярко проявилась в названии «Века разума», как именовали философы семнадцатый-восемнадцатый века, в действительности понимая под этим время рационализма, а в точном переводе – рассудочности.
Это было время начал, и понятия лишь устанавливались. И устанавливались они договором о том, какое русское понятие каким иностранным словом называть. Путаница же рождалась от того, что бралось не действительное понятие русского языка, а только имя, которому приписывалось опять же чужое понятие, как это ярко видно в определении разума. Разум – слово русское, но вот определение его как высшей способности мышления относительно рассудка сделано через Канта.
Как бы там ни было, рассудок (какое бы латинское имя ни приписывалось ему) понимается Гогоцким как некая деятельность «мыслящего сознания или души». Гогоцкий был выходцем из духовно-академической среды, поэтому для него
Если судить по словам Гогоцкого, то это чуть ли не взаимозаменяемые понятия. В действительности, в словах «мыслящее сознание» уже есть предательство души в пользу философии, точнее, метафизики, потому что это отголосок картезианского когито, я мыслю, значит, я существую.
Иными словами, Гогоцкий, который сам как философ был гегельянцем, в отношении разума придерживается мнения Канта, а в отношении души – Декарта. Отсюда и отождествление сознания и души. Тем не менее, душа и сознание действительно связаны, и когда душа действует, это проявляется в сознании в виде образов. Образы – это общее название для всего, что может существовать в сознании. Но мы больше привыкли эти содержания сознания называть мыслями. Отсюда и отождествление сознания с мышлением – другой подарок картезианской метафизики.
Выглядит это так же очевидно и одновременно глупо, как если бы кто-то сказал, что человек – это кожа, поскольку иначе как через кожу он себя проявить не может. И ведь верно – любые движения, которые совершает мое тело, видны как движения кожи… наверное, я, и вправду, есть кожа… А душа моя – сознание или мышление…
Сознание, как среда или кожа души, имеет устройство, или состав, как это называлось на Руси в старину. Это устройство определенно позволяет душе проявляться, а значит, и закрывает и защищает ее, позволяя жить воплощенной в тело. Она способна творить образы, думаю, похоже на то, как вода и воздух могут творить из себя вихри и водовороты – нечто той же природы, но при этом обладающее границей – обрезом – и некой самостоятельностью от материнской среды. Вплоть до способности сохранять свою жизнь.
Так же сознание может хранить эти образы, превращая их в память, и помогает их использовать. В силу этого образы обретают разное качество и управляются одни другими. В силу этого рождаются разные способности сознания, которые народ заметил и дал им имена: ум, разум, рассудок, мышление… и многие другие. Соответственно этим способностям или орудиям сознания получили имена и образы, ими используемые. Уму и разуму соответствует дума. Использовать образы-думы – думать. Мышлению – мысли. Использовать их – мыслить. Рассудку соответствуют рассуждения, которые, в свою очередь, составляются из более простых образов.
Гогоцкий описывает это, когда говорит, что у души есть способность, состоящая в точном разграничении понятий и представлений и в исследовании их соотношений.
Тут надо опять оговариваться, потому что понятие «представление» он использует не в народном и не в психологическом значении, то есть не в соответствии с действительностью, за которой наблюдал. Использует он его так, как это повелось в кантианской философии, после того, как Кант придал слову vorstellen – представлять – значение «первичного» или «простейшего» образа, доступного и животным, чуть поднявшегося над восприятием или впечатлением, но находящегося в самом низу огромной лестницы из качественно различающихся образов (см. Лапшин, с. 26).
О том, насколько такое видение представлений не соответствует действительности, я подробно писал в предыдущей книге. Сейчас это означает, что Гогоцкий не понимал, точнее – не видел(!) того, о чем рассказывает. Он пытался уварить то, что описали другие, не проверяя точность их созерцания. И тем творил правящее общественное мнение философского сообщества. В итоге оно и стало той «природой», той «естиной», относительно которой ведется современное философское рассуждение и исследование мира.