Основы психотерапии
Шрифт:
Делез обращает внимание на фактор времени, присутствующий в подобных рассуждениях. Действительно, согласно парадоксу Зенона, Геркулес никогда не сможет догнать черепаху, ибо, когда он пробежит разделяющий их метр, она успеет отползти на сантиметр, он преодолеет сантиметр, она удалится на миллиметр и так до бесконечности. Рассуждения в духе этого парадокса были визитной карточкой постструктурализма, и не устраивали Делеза. Порождение нового смысла ради появления смысла еще более нового, подобно тому, как различение используется для более точной деффиниции последующего уточнения, он называет герменевтической ловушкой.
Изучая феномен субъективного восприятия времени, Делез вводит концепции растяжимости (процессуальности) и дискретности времени, основываясь на его рассуждениях можно уподобить
Рассуждения Делеза были возможны только при выходе за ограничения, накладываемые традиционной традиции репрезентации знака. Еще Соссюр предложил цепочку: означаемое – означающее – знак, выстроив на этом понимании знака структуралистскую теорию. В поисках альтернативы Делез обращается к давним оппонентам платоников – стоикам. Делез (1969) писал: «Иногда стоицизм рассматривают как отход от платонизма, как возврат к досократикам, например – к миру Гераклита. Но вернее было бы сказать о переоценке стоиками всего досократовского мира. Истолковывая этот мир как физику смесей в глубине, Киники и Стоики отчасти отдают его во власть всевозможных локальных беспорядков, примиряющихся только в Великой смеси, то есть в единстве взаимосвязанных причин». В отличие от гегелевской, диалектика стоиков делилась на учение о мышлении (поэтика, теория музыки и грамматика) и мире или предмете высказывания. При этом неполное высказывание характеризовалось как «логос», а полное – как «предложение». Слово (логос) только обозначало (фиксировало) мир, предложением же мир выражал согласие на игру (взаимодействие).
Здесь необходимо упомянуть любопытный «побочный» результат постструктуралистского научного проекта, какое бы понятие ни бралось в рассмотрение, феноменологическая редукция этого понятия неизбежно приводила к истокам его возникновения в Древнюю Грецию. Все попытки постструктуралистов выйти за этот предел потерпели фиаско, в свете этого факта становится понятным революционное значение футурологических экспериментов Делеза, связанных с макетированием иного человека и его мира.
Вслед за стоиками Делез опирается на 4-х элементную (квартернарную) структуру знака. В ХХ веке были предложены даже 10-ти элементные концепции знака не добавившие ничего в теорию, кроме собственной громоздкости. Дело не в механическом увеличении стоиками элементов, а в наделении ими знака качественно новой характеристикой. Знак уже не только является связующим звеном между означаемым и означающим, а функционирует как структурная часть языка в соответствии с логическими параметрами, понятиями времени и грамматики глагола, причем все эти понятия центрированы по-разному. Наблюдатель перестает быть сторонним и становится частью эксперимента.
Рассмотрим выражение: «Борис болен» – оно фиксирует наблюдаемое (означаемое – 1-ая функция знака), означает состояние здоровья (2-я функция знака), выражает мнение (3-я функция знака связанная с его двойственностью, т.к. мнение может быть ложным), и кроме того подразумевает некое неопределенное значение «быть больным» (4-я функция знака – вживление новой реальности в структуру языка). Таким образом, появляется новый феномен – мысль-событие (эффект).
Делез так аргументировал последний вывод: «Стоики различали два
По мнению Делеза смыслы рождаются на эфемерной поверхности образуемой знаком, подобно тому, как при рассматривании «волшебных картинок» за поверхностным (плоскостным) изображением возникает объемная фигура, или подобно тому, как возникает телевизионная иллюзия, на самом деле объем возникшей фигуры – игра воображения. Эта эфемерная поверхность представляет собой идеальную плоскость, так как имеет протяженность, но не имеет толщину (глубину). Делез назвал эту поверхность – сингулярной.
Говоря о прогулках по тексту, Барт подразумевал наслаждение от скольжения по сингулярной поверхности и удовольствие при погружении в глубины буквальных, телесных по своей природе, значений. Наслаждение связано с потрясением основ мировоззрения, с восхищением и ужасом обретения нового мира. Удовольствие – это подтверждение известного, довольство предсказуемостью и стабильностью существования. И если удовольствие от текста сродни маленькой жизни, проживаемой читателем вместе с героем произведения, то наслаждение – это смерть, потеря старого мира и возрождение в новом неизвестном мире. Однако все имеет свою цену. Смерть оборачивается возрождением, а жизнь бытием-к-смерти. В момент серфинга по поверхности текста индивидуум свободен в той степени, в какой вообще можно быть свободным, оставаясь элементом знаковой системы. При погружении же в глубину, довольствующийся индивидуум неизбежно попадает в лабиринт изначально заданных (коннотирумых) значений. Энергия бинарных оппозиций вовлекает его на противостояние и антагонизм, увлекает его все дальше и дальше к самым корням структуры, туда, где Тесея ожидал Минотавр.
Человек всегда оставался в поле зрения научных исследований Делеза, чем бы он ни занимался в различные периоды своей жизни, все его увлечения служили одной цели лучше понять человека. Закончив с критикой структурализма и предложив новое прочтение знаковой системы, он концентрируется на психопатологии, рассматривая ее в свете своей лингвистической теории. Он перепроверяет Фрейда и Лакана, при этом в отличие от Дерриды его интересует не критика как таковая, но проверка надежности исходных позиций для попытки заглянуть за край.
Делез первым не только описал, но и дал теоретическое объяснение онтологического ужаса шизофреника. В дальнейшем его гипотезу использовали экзистенциалисты, в частности Р.Д. Лейнг в книге «Расколотое Я». По Делезу шизофреник – это утопленник, погрузившийся в глубины языка и потерявший свою индивидуальность в результате атомарного распада личности. Он обращает внимание, что парафренный бред характеризуется выпадением из речи больного связывающих союзов, и даже самих гласных. Юнг показал, что изменение правил церковной литургии, отказ от соборного пропевания молитвы способствовал росту психических расстройств в странах протестанты. Речь парафренных больных «крошится», между отдельными уцелевшими осмысленными частями речевой структуры зияют бездонные дыры. Когда Ницше рассуждал о Бездне, он рассуждал о безумии, открывшемся ему в глубинах человеческого Я. – «Боясь с чудовищами, следует смотреть, чтобы в процессе самому не стать чудовищем. Когда долго глядишь в бездну, бездна тоже заглядывает в тебя…».
Конец ознакомительного фрагмента.