Особь
Шрифт:
– Что делать будем? – глухо спросил коротышка.
– Не знаю. Но оставаться нам вместе теперь нельзя. Иначе… сами понимаете. Нет, нет, только не это!..
– Тут уж проще веревку намылить – и в петлю, – с истерическими интонациями произнес красавчик; он был явно на грани срыва.
– Надо взять себя в руки, – перебил Валера, однако фраза эта прозвучала не слишком убедительно.
– Какое уж там «в руки»… Все, кранты нам, – в полной обреченности молвил коротышка. – Думается, вчера нам какая-то сука эту самую крысу с котельной забросила. Я давно заметил: там на металлической трубе скобы есть, с нашей
– Теперь это уже без разницы, – отыскав совок и веник, Валера брезгливо сгреб мертвую крысу. – Обречены мы, вот что…
Снаружи послышались чьи-то шаги. Красавчик и коротышка переглянулись тревожно. Ассистент отложил совок с тушкой крысы, передернул затвор карабина и, направив его на дверь, прислушался.
Дверь с протяжным скрипом открылась. На пороге стоял странного вида мужчина: черная кожаная куртка-«косуха», перечеркнутая блестящим замком-молнией, высокие шнурованные ботинки, стильные мотоциклетные краги… Лицо скрывал шлем с темным забралом. Вне сомнения, это был тот самый неуловимый байкер-убийца, который давно уже наводил ужас на весь Южный округ.
– Не подходи! – заорал Валера, направляя ствол карабина прямо в грудь незваному гостю. – Пристрелю! На хрен отсюда!
Байкер, впрочем, не проявлял ни капли агрессии. Он неторопливо стянул мотоциклетные краги, вжикнул замком-молнией, достал из-за пазухи обрез охотничьего ружья и демонстративно бросил его на кровать.
Затем подчеркнуто медленно снял шлем…
Если бы байкер-маньяк оказался министром здравоохранения, или мэром города, или даже главврачом больницы скорой помощи – молодые люди удивились бы меньше.
Это был Александр Иванович – главный прозектор морга, их старший товарищ, коллега и учитель.
– Вы же приглашали меня в гости, – нарочито спокойно напомнил он. – Вот я и приехал.
– Вы-ы-ы-ы? – Ассистент Валера пялился на прозектора так, будто видел его впервые в жизни.
– Я. – Взглянув на труп Rattus Pushtunus, он многозначительно прищурился, хмыкнул, но комментировать увиденное не стал.
– Вы пришли нас убить? – тихим шепотом спросил коротышка; он явно не верил глазам.
– Отнюдь. Я пришел вам помочь. Дело в том, что…
Глава 31
Сбежавшая крыса была обнаружена спустя несколько часов после инцидента с анакондой, едва не стоившего Мефодию Николаевичу жизни. В полдень, как и было заведено, на территорию зоопарка заехала фура с продуктами для персонала и кормом для животных. Мороженые говяжьи туши сбросили прямо на асфальт в хозяйственном дворе, рядом с ледником. Секьюрити зоопарка, помогавший водителю разгружаться, обратил внимание на характерное попискивание, доносившееся из давно не стриженных кустов, отгораживавших ледник от серпентария. Нервы охранника не выдержали – схватив травматический пистолет, он несколько раз выстрелил в острую морду со страшными голубыми глазами, мелькнувшую среди листвы. Но, естественно, не попал: крыса оказалась слишком проворной. Испугавшись, она тут же юркнула за приоткрытую дверь продуктового склада. На звуки стрельбы прибежал начальник режима, который тут же вызвал по рации Суровцева. Спустя каких-то пять минут у дверей склада собрались
– Кто пойдет внутрь? – Мефодий Николаевич обвел пристальным взглядом собравшихся.
Таковых, естественно, не обнаружилось. Секьюрити лишь отводили глаза, рассматривали носки обуви, кусты и желто-бордовые туши на асфальте. Пауза затягивалась, и начальник режима высказался за всех:
– Вы ведь ученый, лучше нас знаете повадки этих тварей… Может, будет лучше, если на склад пойдете именно вы?
Суровцев и сам понимал, что кроме него идти за дверь ледника и некому. Однако рисковать не хотелось. Тем более специальный костюм химзащиты, хотя и сковывал движения, но давал неплохие шансы…
– А если вы ее не найдете? – спросил кто-то из секьюрити. – Если она где-нибудь спряталась?
– Тогда придется сжигать склад вместе с продуктами, – отрезал ученый. – Иного выхода просто нет. Лучше пожертвовать малым, чем рисковать жизнями каждого.
Сжимая в левой руке фонарь, а в правой – дробовик, Мефодий Николаевич, прихрамывая, двинулся на склад. Нервы были напряжены до предела – ведь биолог еще не отошел от ночного происшествия. Луч фонаря нервно метался из угла в угол. Палец подрагивал на курке дробовика. Страх – липкий, холодный, словно сукровица покойника, – сочился из-под ложечки, постепенно заполняя собой всю черепную коробку. Тяжелыми тревожными ударами ломилось в ребра сердце. От сосредоточенного до болезненной чуткости внимания шорох крови в ушах начинал казаться шуршанием песка.
Шаги тяжелых бахил гулким эхом разносились по почти пустому леднику. Фиолетовые тени тревожно метались по углам. Голубоватый иней на стенах сверкал в свете фонарика. Острые крюки для говяжьих туш тускло поблескивали из полутьмы.
То и дело сглатывая шершавым горлом, Мефодий Николаевич медленно продвигался вперед, подсвечивая по сторонам и осматривая каждый закуток. Сбежавшей крысы пока не было, но это вовсе не означало, что она не могла затаиться для смертельного броска в каком-нибудь темном укромном месте…
Миновав угловатые рамы с крюками, Суровцев вышел к длинному стеллажу для овощей, почти пустому. Лишь несколько десятков арбузов лежало сбоку. Один из них, треснувший, обнажал кроваво-красную мякоть, и Мефодий Николаевич невольно отвел глаза.
И тут же ощутил, что на него кто-то смотрит. Ученый был готов поклясться, что взгляд этот – почти физического свойства, и что прямо сейчас он материализуется в пронзительную острую иглу, которая проткнет его насквозь, пригвоздив к холодной стене…
Осторожно, стараясь не делать лишних движений, он отступил назад, осматривая стеллаж. Огромные жуткие глаза, подкрашенные голубоватым свечением, он заметил сразу: они пялились на него с верхней полки. Это была та самая крыса. Острые двойные резцы влажно поблескивали в полутьме, вздыбленная шерстка на загривке свидетельствовала об агрессии. Суровцев медленно поднял дробовик и, сливая себя с оружием, прицелился, чтобы наверняка поразить мерзкую тварь…
Но что-то удерживало его от выстрела. Он и сам не мог сказать, что же именно. Крыса, сидевшая на краю полки, выглядела совершенно недвижной. Даже свисающий хвост почему-то не подрагивал, как обычно у этих грызунов. Лишь голубоватые глаза злобно сверкали из полутьмы.