Особь
Шрифт:
– Не так уж и много осталось, – вставил Валера и принялся загибать пальцы: – Патронажная Галка, к которой ты когда-то ходил, уже месяц как исчезла. Убили, наверное. Светлану из гнойной хирургии неделю назад на улице пристрелили. Еще одна Света, лаборантка, кажется – повесилась, мне санитарки сказали. На всю нашу огромную больницу максимум десять баб осталось, да и то не уверен, что еще сюда ходят.
– А что – бабы только в нашей больнице есть? Свистни – с улицы сотня прибежит. Вот и давай тендер проведем, – упрямо продолжил коротышка. – Мол, будем вас холить, харить и лелеять, а главное, кормить – очередь во-он до той котельной будет стоять! – говоривший кивнул в сторону угловатого здания с черной металлической трубой. – Любую выбирай!
– А если такая уже покусана крысой? – урезонил ассистент. – Возьмем сюда – а она нам ночью глотки и перережет.
– В предварительный карантин!
– А если ее в карантине крыса укусит? – вкрутил вопрос красавчик.
– А если твой Александр Иванович уже этими тварями покусан? – с неожиданным вызовом предположил коротышка. – И вообще, сейчас время такое, что каждый сам за себя.
Валера примирительно улыбнулся, поднялся во весь рост, прошелся вокруг костра, разминая отекшие от долгого сидения ноги.
– Нашего прозектора я видел на прошлой неделе, мы с ним в морг трупы возили. Нормальный, адекватный, как и обычно. Только каким-то уставшим выглядит. А вообще, коллеги, не будем ругаться. Мы ведь патологоанатомы, а это – элита медицины. И должны друг друга поддерживать, особенно в трудное время. Александру Ивановичу мы все по гроб жизни обязаны. Одно дело – наша идиотская кафедра с примитивной «анатомичкой», а совсем другое – он, с его практическими советами. Я уже не говорю, сколько он нам всем в свое время халтурки подбрасывал… Забыли, сколько стоит собрать раздавленный в ДТП труп? Сколько советом помогал, сколько дефицитного инструмента передарил? А главное, если бы не он – получили бы мы направление в провинциальный морг, «гнилушек» и «подснежников» потрошить. Забудем о его помощи – превратимся в скотов, наподобие нашего главврача. Совсем, сука, совесть потерял… Не говоря уже о клятве Гиппократа.
По поленьям в костре пробегали мелкие золотистые огоньки, подкрашенные изнутри нежным голубоватым свечением. Трескались, щелкали дрова в огне, на головешках слоисто серебрился ломкий седой пепел.
– Кстати, этого жирного урода уже четвертый день нигде не видно, – коротышка сосредоточенно смотрел на огонь. – И свет в его кабинете не горит.
– Может, менты замочили? – равнодушно предположил красавчик.
– Не замочат, – опроверг Валера. – Даже если им это очень захочется. Тут все продукты для больных другие менты привозят, и отдавать имеют право только под личную подпись главврача. Или, на худой конец, кого-нибудь из руководства больницы. Инструкции на этот счет я сам видел. В случае нарушения этих ментов быстренько с хлебного места приберут и других пришлют, более сговорчивых. А продуктовый фургончик я сегодня утром приметил, как раз у приемного отделения стоял. Значит, главврач где-то тут. Прячется, сами понимаете, сколько добра у него в кабинете. Или по своим гнусным делишкам куда-то отправился. Не удивлюсь, если узнаю, что он на базарчике у супермаркета собственноручно лекарствами фарцует.
– Этот жирный скот во всех документах наверняка пишет, что больница загружена на сто процентов, – чернявый коротышка собрал пустые алюминиевые миски, сложил их в котелок. – А то и сто двадцать, исходя из внештатности ситуации. На них продукты и медикаменты и получает. А на самом-то деле у нас три четверти палат вообще пустуют. Больных – максимум процентов десять, да и то, думаю, к началу осени тут все позакрывается.
– И ведь никак этого не проверишь, – вздохнул Валера. – Ладно, сегодня твоя очередь посуду мыть. А я – в ночную, дежурить. Дай-ка карабин… Ну что – спать идете или как?
– И вот так каждый вечер, – пасмурным голосом подытожил красавчик. – Посидели, поужинали, про баб поговорили. Вымыли посуду. Передали карабин дежурному. Завтра проснемся, будем долго валяться по кроватям, затем курить, передавая бычок из рук в руки. Будем рассказывать за завтраком, что и кому приснилось. Затем пойдем в морг, хотя делать там абсолютно нечего… какой теперь может быть смысл в ежедневных вскрытиях? Затем вернемся сюда – будем играть в карты, готовить ужин, трепаться о бабах, перемывать кости начальству. Коллеги, вы понимаете, что жить так нельзя? Что все это скучно, примитивно, однообразно и… жутко?
– Скажи спасибо, что еще жив, – вздохнул чернявый коротышка.
– А что толку в такой жизни? И вообще: сколько ее осталось? – парировал красавчик. – А главное – разве наше прозябание тут можно назвать полноценной жизнью?
Несколько минут молодые люди понуро молчали. Естественный вопрос «а что будет дальше?» подспудно точил каждого из них. Ощущение ненужности и обреченности усиливалось у них день ото дня. Конечно, в этом относительно безопасном месте можно было прожить и до конца года, и даже чуточку больше… Но ведь все они давно уже были списаны городским правительством, окопавшимся за рекой. Они никогда не смогли бы вернуться к нормальной жизни, и путь на тот берег был для них заказан. Смерть молодых людей – от укуса ли Rattus Pushtunus или от рук кровавых безумцев – оставалась лишь вопросом времени.
Внезапно со стороны котельной донесся негромкий, но отчетливый хруст битого стекла. Ассистент Валера выставил перед собой карабин, изготовившись без промедления стрелять в первый же силуэт, появись он в свете прожектора. Однако все было тихо…
– Может, бродячая собака? – предположил коротышка опасливо. – Может быть, даже и укушенная.
– У нас почти всех собак давно уже поели, – хмыкнул ассистент. – Как и остальных животных. На рынке неподалеку от супермаркета освежеванные тушки продают, и даже не скрывают, что это на самом деле. Не удивлюсь, если завтра тут начнут колбасой из афганских крыс торговать.
Со стороны котельной вновь донесся подозрительный звук. На этот раз это был не хруст стеклянных осколков, а равномерное металлическое шкрябанье, будто бы некий странный зверь точил о жесть острые когти… И тут пространство, ярко освещенное прожектором, стремительно перечеркнуло нечто темное, явно цилиндрической формы. Послышался жесткий удар о шиферную крышу, характерный ритмичный стук и звук падения.
Валера, выставив наперевес карабин, подбежал к торцу здания – странный предмет свалился именно туда. В пожухлой траве темнел короткий цилиндрический пенал для бумаг. На его светло-коричневой боковине блестела металлическая пластинка: «Делегату XII городской конференции работников ЖКХ». Медик осторожно открыл защелку, снял крышку и, помедлив, глянул внутрь…
И тут прямо на него прыгнула небольшая, но очень злобная тварь. Она мгновенно вцепилась в ключицу ассистента всеми четырьмя лапами, бритвенно острые клыки впились в шею. Молодой человек отшатнулся, вскрикнул и тут же инстинктивно сбил афганскую крысу ребром ладони. Мерзкий грызун ударился о стену, негромко пискнул и метнулся в сторону, мгновенно растворившись в ночной темноте…
– Ну, что там такое? – донеслось со стороны костра. – Неужели граната?
Ассистент Валера остолбенел в параличе. Признаваться в том, что и он стал жертвой Rattus Pushtunus, означало одно: его немедленно выгонят из «коммуны», и можно не сомневаться, что максимум через пять-шесть дней он бесславно погибнет, перебив перед этим немало людей. Но ведь и не признаться в этом друзьям и коллегам было бы как минимум подло!