Особая необходимость (худ. А. Станкевич)
Шрифт:
Пример оказался заразительным, Калве лень было даже улечься, он уснул прямо так, сидя, откинув голову. Раин уютно похрапывал. Ровный голубой свет освещал пятерых спящих; ни единый шорох, ни одно движение не тревожили их. Шли часы, и Деймос все так же мчался вокруг Марса по своей веками исхоженной орбите.
10
Когда проснулись и позавтракали, Сенцов сразу же задал всем работу.
Все взялись за дело охотно, даже с какой-то одержимостью.
Надо было начать как-то разбираться хотя бы в основах окружавшей их техники. Кто знает, может быть, именно этим путем они, пусть постепенно, придут к овладению чужим кораблем. Для этого необходимо тщательно исследовать робот, оставшийся на месте битвы механизмов. Он был поврежден, когда вспыхнуло топливо, и можно было попробовать его разобрать. Заняться этим решили Сенцов и Раин.
С роботом справиться оказалось нелегко. С трудом удалось электрическим резаком разрезать его поврежденную пламенем оболочку. Как и ожидали, под колпаком ничего похожего на кибернетическое устройство не нашлось. Было всего несколько приборов – какие-то непрозрачные цилиндры и небольшие прямоугольные ящички. На блестящих стержнях, которые могли служить выводами, Сенцов при помощи тестера обнаружил слабое напряжение. Стерженьки эти входили в углубления в цилиндрах, туда же тянулись гибкие ленты непонятного назначения.
Самым интересным в автоматах оказались их рычаги-щупальцы. Сенцов и Раин долго пытались сквозь сверхтвердую броню из незнакомого металла добраться до системы рычагов, но так и не смогли этого сделать: самих рычагов просто не было. То, что космонавты принимали за предохраняющую оболочку, и оказалось механизмом – без сочленений, без всяких деталей, твердый и в то же время необычайно гибкий монолит. Чем он приводился в движение, оставалось непонятным: к нему не подходили никакие движущиеся части. Исследователи попробовали присоединить один из рычагов к ящичкам с напряжением. Твердое щупальце начало изгибаться, сокращаться, как мускул, только с гораздо большей силой: рычаг толщиной в палец свободно поднимал кислородный баллон, большой стационарный баллон из ракеты, словно бы здесь не было вообще никакой тяжести.
Видимо, конструкторы этих машин применяли не механические схемы, подобные земным, а нечто совсем иное: им удалось получить вещество, непосредственно превращавшее электрическую, а может быть – химическую энергию в движение.
Придя к такому выводу, космонавты долго сидели молча, поглядывали друг на друга, покачивали головами: вот такого на Земле не найдешь…
– Гораздо экономнее с точки зрения расхода энергии, – наконец восхитился Раин. – Высшая ступень!
Оба вновь завозились с разобранным роботом: чтобы понять все тонкости его устройства, понадобятся, пожалуй, не дни, а недели… И непонятно – как все это поможет людям освоить ракету?
Тем временем Коробов пустился в обход корабля, который стал теперь их домом. Второй пилот знал, что здравый смысл не позволяет ему надеяться хоть когда-нибудь повести эту ракету в стремительный и победоносный полет. Но все же… и вообще, уж если они здесь живут – надо обследовать детально, не так, как Сенцов с Раиным сделали это в свое первое посещение. Вдруг и найдется – ну, просто что-нибудь интересное…
Пройти в переднюю часть ракеты ему, как и раньше, не удалось, и пришлось начинать обход опять с кают-лабораторий.
Здесь не было почти ничего, что напоминало бы земные приборы или приспособления, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что находящиеся тут предметы предназначены именно для научных целей.
Коробов медленно проходил из помещения в помещение, и везде со стен на него смотрели непонятные, то вогнутые, то выпуклые экраны, иногда имевшие еще и какие-то боковые отростки… Все они были, словно шкалы приборов, затянуты тонкой сеткой координат, но не имели никаких стрелок или иных указателей. Экраны были разных цветов, и группировались по нескольку вместе. Возможно, это были указатели отдельных групп сходных между собою механизмов. Впрочем, может быть, это было и не так…
На выраставших из пола постаментах стояли закрытые фигурными кожухами приборы неизвестного назначения. На них не виднелось ни маховичков, ни штурвальщиков, ни кнопок или верньеров – всего того, что в обилии украшало земные аппараты. Это могло означать, что приборы действовали по заранее определенной программе, и их надо было только пустить в ход – дальше они работали сами… По одной кнопке, глубоко утопленной в панели, у них и было. Коробов подумал, что пальцы у членов экипажа ракеты были, наверное, длинные и чуткие, и представил себе, как приятно было бы пожать такую руку, спросить, как дела, и пожелать свободного пространства.
Но это были мечты… Он пошел дальше. Пока стало ясно лишь одно: в ракете во время полета действовала искусственная гравитация. Все приборы были расположены так, как если бы ими приходилось пользоваться при наличии силы тяжести, направленной к полу ракеты. Это означало, что аппаратура гравитации находилась где-то в том направлении, а следовательно, в ракете должен быть еще и нижний этаж.
Коробов решил разыскать его и снова начал блуждать по коридорам. Ничего не обнаружив, он вернулся в крайнюю лабораторию и внимательно исследовал стены и пол. Однако ход в нижний этаж ему удалось найти лишь после получасовых поисков.
Коробов осторожно спустился вниз. И здесь, в технических отсеках, шли широкие коридоры. В отличие от спутника, в ракете не было блокирующей системы дверей, да и сами переборки и перекрытия были гораздо тоньше, но все же, очевидно, обладали громадной прочностью. Коробов вначале волновался и оглядывался на каждом шагу, ожидая подвоха, неожиданного удара, но потом осмелел и попробовал даже поцарапать одну из стен. Результат был такой, как если бы он царапал щепкой по стеклу, и это заставило пилота опять почтительно удивиться и выругать себя за ненужное лихачество. Конечно, глупо – царапать переборки…
Космонавт не знал, что именно он ищет, но ждал многого; по логике вещей, тут, кроме гравитационного устройства, должны были располагаться хранилища кислорода и воды, кладовые с инструментами, а ближе к корме – двигатель и топливо. Если бы все это найти! Да и остальное, что могло здесь быть, тоже надо осмотреть, хотя бы поверхностно… Поэтому Коробов, привыкнув к соседству безмолвных механизмов, забыл о времени – он чувствовал себя разведчиком в неизвестной стране, и было в этом чувстве что-то от волнения мальчишки, забравшегося в таинственный подвал незнакомого дома…