Особая папка «Барбаросса»
Шрифт:
Рассматривая военные переговоры как логическое продолжение переговоров политических, Советское правительство уполномочило своих военных делегатов «вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе» [80] . Задачи советской военной делегации были рассмотрены и утверждены на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 2 августа 1939 года.
Инструкция, которую имел адмирал Дракс, выглядела совсем по-другому. Еще в начале июля 1939 года английское правительство склонялось к мысли, что пора свертывать переговоры с Советским Союзом, и на основе заключения английских экспертов была разработана такая тактика: «Поддерживать переговоры в надежде, что они сами по себе будут достаточно сдерживающим средством» [81] .
80
«СССР
81
„Documents of British Foreign Policy" (далее: DBFP), Third Series, vol. VI, 19l9 — 1999, р. 682.
Инструкция Драксу была довольно обширна и многозначительна. С русскими Драксу предписывалось «обращаться сдержанно» [82] . Далее в инструкции говорилось, что «в вопросе заключения военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиться, насколько возможно, общими формулировками и согласовать что-то вроде декларации политического характера, которая была бы одобрена» [83] .
Вот еще один пункт:
«Вести переговоры весьма медленно. Миссия должна соблюдать наибольшую сдержанность там, где [высказываемые ею] соображения способны раскрыть франко-британские намерения. Раскрытие русским в начале переговоров технических деталей, касающихся нашего вооружения, не представляется возможным, а обмен мнениями относительно увеличения подготовки — если его нельзя избежать совсем — должен быть ограничен общими местами на начальной стадии переговоров... Равным образом рекомендуется не заключать пока никаких соглашений об обмене сведениями по вопросам экономической стратегии в отношении Германии и Италии» [84] .
82
DBFP, р. 76З.
83
Ibid., р. 763 — 764.
84
Ibid.
«Британское правительство, — говорилось также в директиве, — не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нам руки при любых обстоятельствах».
Наконец, в директиве содержался пункт, который определял линию Англии в вопросе, имевшем исключительную важность. Он гласил:
«Если русские предложат, чтобы английское и французское правительства обратились к Польше, Румынии или прибалтийским государствам с предложениями, влекущими за собой сотрудничество с советским правительством или русским генеральным штабом, делегация не должна брать на себя каких-либо обязательств, а должна обращаться в Лондон» [85] .
85
Ibid.
Запомним этот пункт, — это поможет нам лучше разобраться в смысле позиции западных делегаций. Заодно отметим, что директива вести переговоры «весьма медленно» интерпретировалась вполне определенно: по сведениям американского посольства, их надлежало продолжать до 1 октября.
Наконец, в директивах, которые получили английские делегаты, была еще одна особенность. Хотя формально английская и французская миссии имели раздельные инструкции своих правительств, им предписывалось действовать как одной миссии. В частности, в первом же пункте инструкции, которую получили англичане, указывалось на необходимость того, «чтобы две миссии работали, как единая делегация, хотя они не называется так». Следовательно, предположение, высказанное Николаем Герасимовичем Кузнецовым, оказалось полностью обоснованным: ведущую роль действительно играли английские представители.
Итак, Дракс ясно представлял себе все, чего ему не надо было делать. Когда английский посол в Москве Сидс ознакомился с этой инструкцией, он написал Галифаксу:
«При таких условиях я полагаю, что военные переговоры едва ли приведут к каким-либо результатам за исключением того, что они еще раз возбудят подозрение русских и подкрепят их убеждение в нашей неискренности... и нежелании заключить конкретное и определенное согла шение...» [86] .
Очевидно, Сидс был прав. И еще больше был прав ,руководитель советской делегации К. Е. Ворошилов, который, с самого начала почувствовав тонус английского поведения, поставил перед Драксом вполне определенный вопрос о полномочиях. Конечно, К. Е. Ворошилов
86
А. Тоуnbee, V. Toynbee, The Eve of War, London, 1958, р. 482; DBFP, vol. VII, р. 682.
Иногда утверждают, что Советский Союз не имел оснований проявлять придирчивость в формальных вопросах о полномочиях. Но разве это были формальные вопросы? Прежде всего говорил за себя состав западных делегаций. Теоретически говоря, Советский Союз мог бы и не выдвигать столь солидный состав своих представителей. Ведь переговоры проходили в Москве и любой из советских представителей мог быстро снестись со своим правительством. Тем не менее советская сторона сочла необходимым подчеркнуть свое серьезное отношение к переговорам, делегировав на них самых видных военных деятелей.
Что же касается английской стороны, то о ней этого нельзя было сказать ни в коем случае. Не случайно Иван Михайлович Майский, который являлся в то время послом в Англии и прекрасно знал всех сколько-нибудь значительных английских деятелей, никогда не слыхал имени отставного адмирала Дракса, бывшего коменданта Портсмутской крепости, носившего почетное, но чисто официальное звание адъютанта короля по морским делам. Более того: когда Майский передал английскому правительству просьбу, чтобы английскую делегацию возглавил начальник генерального штаба лорд Горт, то иа это последовал отрицательный ответ. Вместе с Драксом были маршал авиации Чарльз Бернет и генера-лмайор Хейвуд. Французская миссия была более солидной: ее глава генерал Думенк являлся членом Высшего военного совета, авиацию представлял генерал Вален, флот — капитан Вийом. Но учитывая, что решающее слово фактически принадлежало английской делегации, назначение Дракса было более чем показательным.
Обратим внимание еще на одно полукомическое обстоятельство. Как заметил читатель, адмирал Дракс, оправдываясь по поводу отсутствия у английской делегации конкретного плана военного сотрудничества, заявил, что миссия выехала в большой спешке. Как же в действительности выглядела эта «спешка»? Советское правительство предложило в качестве даты начала переговоров 23 июля 1939 года. 31 июля англичане дали согласие, но тут же министр иностранных дел Галифакс сообщил Майскому, что подготовка западных военных миссий потребует неделю или 10 дней. Даже французы были с этим не согласны, — они предлагали выехать через 3 — 4 дня. Прошло 10 дней, но англичане не торопились. Майский встретился с адмиралом Драксом и посоветовал ему поторопиться и вылететь в Москву самолетом, но Дракс отказался. Лишь 5 августа он отправился в Москву на тихоходном грузопассажирском пароходе «Сити оф Экзетер».
Что же касается французской военной миссии, то относительно ее состава советский посол в Париже сообщал в Москву 3 августа 1939 года:
«Вчера имел беседу с Манделем [министр в правительстве Даладье. — Л. Б.]. Он лично никого из членов военной миссии не знает. О Думенке слышал как о крупнейшем специалисте по вопросам связи. Его политического лица не знает, да и сомневается, имеет ли он такое лицо. Знает лишь, что он был рекомендован Гамеленом. Мандель располагает данными (не как член кабинета, в кабинете этот вопрос не обсуждался), что миссия выезжает в Москву без разработанного плана. Это тревожит и подрывает доверие к солидности переговоров. Он не сомневается, что Лондон и Париж (ввиду давления общественного мнения) желают сейчас избежать срыва соглашения, но не чувствуется стремления добиться солидного соглашения, которое следует немедленно применить. Больше всего в плане соглашения с СССР говорится о «частностях» — о помощи Польше, Румынии и т. д. Все это, конечно, вещи нужные, но не так следовало бы сейчас подходить к вопросу о союзе с СССР. Надо было бы исходить из того бесспорного факта, что «война с Германией фактически уже начинается и, во всяком случае, неотвратима». Этот факт надо было бы положить в основу военных переговоров и выработать четкий и конкретный план совместных военных действий с точным распределением ролей при всех возможных ситуациях...
Причины всего этого кроются в том, что здесь и в Лондоне далеко еще не оставлены надежды договориться с Берлином и что на соглашение с СССР смотрят не как на средство «сломать Германию», а как на средство добиться лишь лучших позиций при будущих переговорах с Германией. Не удивительно, что продолжается и политика затушевывания германской опасности, линия усыпления и успокаивания» [87] .
День второй: протокол
87
«СССР в борьбе за мир...», стр. 526.