Особая примета
Шрифт:
— Н-да, вот как? А я-то... предположил другой повод вашего волнения — более романтический. Ну, все равно. Посмотрим, что удастся сделать. Где ваш неполноценный хирург? Ага, здесь уже! Так вот что: явлений со стороны брюшной полости я у вашей больной не нахожу. Нет, подождите с облегченными вздохами, ранение тяжелое. Повреждена наружная подвздошная артерия, врачу, надеюсь, понятно... (Алоис закивал головой.) Это — кровеносный сосуд, питающий ногу. Если бы кровь свободно выливалась наружу, — раненая погибла бы в несколько минут. Но рана узкая... Что там еще?
Дверь приоткрылась, и женский голос сказал, что пани Дива просит к себе пана Юзефа. Черноусый кивнул, но остался дослушать.
—
Хирург мыл руки у старинного, с мраморной доской умывальника, нажимая ногой педаль. За его спиной сестра-монахиня уговаривала раненую считать и Алоис шипел на Юзефа — тот, в белом халате, за санитара, робел и совался без толку.
Сейчас, стоя в этой импровизированной операционной, профессор меньше всего думал о предстоящей операции. Одно заботило его — достаточно ли хорошо сыграл он взятую на себя роль, выпустят ли его живым отсюда? Как будто ему поверили. Когда майор заговорил о своих неприятностях, в его голосе звучала уверенность в сочувствии. Неужели этот человек так примитивен, что достаточно показать себя продажным, чтобы сразу стать ему «своим»? Судя по знанию языка, это «специалист по России» — хорошо же он разбирается в русских людях! «Некоторые мои настроения им тоже известны!» «Человек старой формации!» Вот самоуверенный идиот! Информирован хорошо, а понимает плохо. Что он, Румянцев, из старой дворянской семьи, что отец его был офицером и что сам он однажды неудачно выступил на партийном собрании и потом поспорил с замполитом? Этого им было достаточно, чтобы дать такую оценку?! Ну что ж, тем лучше. Очень противно и тяжело то, что он делает, особенно неприятна толстая пачка денег в заднем кармане, но так нужно. Первым делом — спасти эту гадину. Если майор не врет — она знает больше всех. А может быть, соврал? Где ей, такому птенцу! Скорее — фанатичная националистка из ясновельможных, хотя, с другой стороны, говорила-то она как будто по-английски. Ну черт с ней. Если ему все удастся, тогда разберут, что она такое. Да, попал он в историю! Лет пятьдесят назад у его матери был точно такой умывальник с педалью — мог ли он подумать, что придется...
— Пане профессор! Больная засыпает, — сказал Алоис.
«Только бы не убили меня, когда закончу, — подумал хирург. — Нужно пойти еще с одного козыря». Он бросил щетку и обернулся:
— Я готов. Но вот что: вы, врач, должны понимать и вы, господа, также имейте в виду — судьба конечности после операции неизвестна. Нога может омертветь, и за нее придется побороться. Если начнется гангрена и не удастся ее остановить, ногу нужно будет отнять. Ну, дайте вытереться — и спирт на руки...
Вот и кончились сразу волнения и тревога. Перед ним обложенный бельем ромб желтой от йода кожи и рана в нижнем углу его. Хирург уже не помнит ни о том, где он и кто его окружает, ни о том, кто лежит под этой простыней, ни даже о собственной своей судьбе. Это — обычное операционное поле, врач думает только о нем и о той обычной работе, которую начинает сейчас и которую должен выполнить так же хорошо, как всегда. Все обстоятельства, могущие возникнуть в ходе операции, и все соответствующие им решения отчетливо представляются
Взяв скальпель и привычно подражая своему давно умершему учителю, он прошептал: «Ну, cum Deo! [2] » — и вдруг с удивлением заметил, как монахиня и черноусый сделали постные лица и перекрестились.
...Операция была закончена. Приказав Алоису и сестре милосердия сделать переливание крови, хирург в сопровождении Юзефа вышел в столовую. Майор сидел, откинувшись на спинку кресла. Покрытое холодным потом лицо его позеленело, глаза были мутны. Он с трудом приподнялся навстречу хирургу.
2
С богом! (латин.).
— Ну, вот и все! Отдайте ей на память! — Хирург бросил на стол смятую автоматную пулю и крепко потер руки. — Говорил я вам — надо было уйти вовремя, вот и пришлось вас вытаскивать. Выпейте чего-нибудь. Эй, пан, дайте рюмку коньяку вашему шефу. Пожалуй, и я выпью глоток. Вот ведь странные люди — человека зарежут, не моргнув, а падают в обморок от окровавленной салфетки — больше-то вы ничего и не видели. А впрочем — suum quiquae! [3] Выпейте же!
Но майор отстранил поданную рюмку.
3
Каждому свое! (латин.).
— Нет, я не пью. Все прошло уже. Скажите, как она?
Хирург не спеша сел, закурил. Да, он думает, что раненая будет жива. И нога пока что питается неплохо. Все возможные в данный момент средства он применил. Ну, а что будет дальше — увидим. С неделю придется за нее поволноваться. Он скажет их врачу, чтобы вводил пенициллин и внимательно следил за ногой. На что именно обращать внимание — он также растолкует. Если появятся тревожные признаки — пусть делает блокаду симпатических узлов... «Если только понимает, с чем это кушают», — прибавил он про себя.
— И все это время она должна оставаться здесь?
— Да, безусловно. Чем больше покоя, тем лучше. Такой девушке не годится ходить на протезе.
— Так. Вам нужно будет самому последить за ней, — сказал майор решительно.
— Что? Значит, вас не интересует сохранение тайны? Ах, интересует. А как же я ухитрюсь ее сохранить, если не буду дома к утру? Это — явная нелепость. Или вы просто решили прикончить меня здесь, когда я стану не нужен? Нет, извините. Если вы не отправите меня домой немедленно, как было условлено, то уж не подпускайте меня к раненой и не слушайте моих советов. Мне жаль девушку, но если меня поставят в такое положение...
— Нет, нет! Остаться вам, конечно, нельзя. А не могли бы вы приехать еще раз? Конечно, не даром.
Хирург минуту подумал:
— На это можно пойти в крайнем случае. Нам, хирургам, свойственна слабость к удачно оперированным больным, и поездка не займет много времени. Но только в крайней необходимости, ночью, и разыскивайте меня сами — никаких свиданий я вам назначать не буду. А сейчас прикажите подавать машину. Ведь вы не будете объяснять, куда я исчезал на всю ночь?
— Вы правы, доктор! — Майор совсем пришел в себя и не скрывал своего удовлетворения. Как удачно все обернулось! Старик теперь попался, а за такое приобретение простят что угодно — не только ранение Дивы. Шутка сказать, главный хирург группы! Только не спешить, не пугать старика, пусть завязнет поглубже.