Особенная
Шрифт:
– Я же представилась. Мы знакомы. Я – Света. Что тебе ещё нужно? – спрашиваю, отчего на его лице растягивается улыбка.
– Этого чертовски мало, Света, – отвечает он, заставляя меня нервничать. – Скажи мне откуда ты…Сколько тебе…
– Я из десятой, – нагло вру, потому что вообще не хочу, чтобы он хоть что-то обо мне знал. – Мне пятнадцать, и я не особо люблю общаться. А ещё у меня отец строгий очень.
– Оу, – на его лице читается лёгкое недоумение. Вот пусть он сейчас подумает, что я – социофоб, и просто уйдет вперед, продолжая общение с той рыжеволосой девушкой. – Ну…А я люблю общаться. Очень. Так что привыкай. – лыбится он, рассматривая меня, но от этого взгляда у меня ком к горлу подступает. Не знаю, куда бежать. Трясусь как осиновый лист на ветру. Какого чёрта он не ушел, едва услышав о моём возрасте???
– Ты меня, наверное, не расслышал…Мне пятнадцать лет, – повторяю, на что он просто пожимает плечами.
– И что? Мне семнадцать. Что не так? Нам нельзя разговаривать? У тебя будут проблемы? – переспрашивает он, на что я озадаченно ищу в голове новую причину, чтобы не сидеть перед ним как истукан.
– Женяяяяя, – машет ему какая-то девушка, и я вдруг понимаю, что это Анжела Никитина из нашей школы – одна из той пресловутой «элиты». Популярная и богатая. Он слегка голову поворачивает и приветственно кивает ей. Отлично. Может он хотя бы так свалит от меня уже. Отворачиваюсь к окну в этот самый момент, но не вижу интереса в его глазах, когда он на неё смотрит, потому что он снова приковывает ко мне свой взгляд.
– Ты, выходит, во втором отряде будешь, да?
– Да, – отвечаю тихим голосом. Сама не узнаю его. Он почему-то дрожит сейчас.
– А ты была вообще раньше…Ну, в подобных… – Женя задумывается и прикусывает свою нижнюю губу, будто немного нервничая, а у меня дыхание спирает от этого. Конечно, ведь он так близко – это раз. А два – кто не видел Женю Зорина и то, как он это делает обречен жить в неведении, лишь представляя самые развратные картинки с его участием. Не зря же все девочки школы от них с Димкой кипятком писаются.
– Нет. Впервые еду, мама настояла, – отвечаю сдавленно, пытаясь дышать, а он улыбается так мило. Рассматривает меня, будто это абсолютно естественно, хотя я от такого пристального взгляда готова свой язык проглотить. Уж больно мне это не нравится. Я не очередная его «добыча». Мне не надо объяснять, что потом происходит. Девочки в туалете часами плачут, рассказывая, как он потом трубки не берет.
– Свееет…А ты тогда это…Танец для меня первый свой оставь, ага? Скажи, что я застолбил, – улыбается он, вынудив меня испуганно смотреть и молчать, пока он довольно облизывает губы.
– Какой ещё танец…
– Ну, это ж лагерь. Тут дискотеки и всё такое, – говорит он, положив свой гранитный подбородок на руку. – Нравишься ты мне. Сильно.
У меня от этих слов сердце в пятки падает. В смысле? В смысле «нравишься»? Нет уж, Женя.
– Ты меня извини, я, наверное, как-то не так тебе ответила… – мечутся мои глаза от тревоги. – Мне нельзя ничего такого. У меня папа строгий. Увидит и убьёт сразу. И меня, и тебя, так что…лучше иди к Анжеле. Она вон ждёт тебя и улыбается, хорошо?
Выражение его лица тут же меняется. Он хмурится и смотрит на меня так, будто я ему чушь какую-то сейчас сказала.
– Да понравлюсь я отцу твоему. Поговорю с ним нормально и всё. Я ж не красть тебя собрался. Просто танец прошу, – отвечает он и слегка отводит взгляд в сторону Анжелы и тут же оборачивается ко мне снова с задумчивым выражением лица. – Погоди… Ты…Откуда ты знаешь…Её имя…
Я тут же теряюсь, понимая, что сейчас вот прямо своими тупыми действиями чуть себя не выдала.
– Познакомились, – пищу я тонким голосом, на что он хмурится и придвигается чуть ближе ко мне.
– Света…Твой папа такой правильный, а одной важной вещи тебя не научил…
– Какой? – спрашиваю удивленно.
– Врать нехорошо, – отвечает он, в наглую пересаживаясь прямо ко мне, чуть ли не придавливая меня к окну своей огромной фигурой.
– Ты чего делаешь?! Совсем дурак?! – истерично произношу, умирая от паники рядом с ним. Будто тону и не могу выплыть. Аромат дорогой мужской туалетной воды с нотами кардамона и мятной жвачки тут же врезается в нос острой волной, и он силой заключает мою руку в свою, пока я смотрю на него как полоумная. – Отпусти!
– Нет, – улыбается, крепко сжав мою ладонь в своей, но я дёргаюсь и между нами в прямом смысле разгорается настоящая потасовка. – Зорин! Отпусти меня!
– О…Так ты и фамилию мою знаешь, обманщица, – истерично смеется он, пока я всеми правдами и неправдами пытаюсь выскочить из его хватки.
– Зорин! Филиппова! Прижали оба жопы и сидите молча! – ругает нас воспитатель, пока Женя кивает ей, соглашаясь.
– Я её сейчас приструню, не переживайте, – сообщает он ей, заставив меня покрыться пунцовыми красками. Моя сила меня покидает, я вся съеживаюсь, отвернувшись к окну, пока он сжимает мои обмякшие пальцы. – Эй…Свет.
Все пялятся. Девушки вокруг просто прожигают меня убийственными взглядами, а мне вдруг так плохо становится.
– Не трогай меня, – шмыгаю носом, и как только он отпускает руку, тут же всем корпусом разворачиваюсь к окну, чтобы больше не видеть и не слышать его.
– Свет, я не хотел же…Обидеть тебя не хотел, – продолжает он, а я от всего этого рыдаю, как дурочка. Правда тихо, но слезы рекой льются, потому что не нужно мне всё это. И наглость его не нужна. Он не нужен. Ничего из этого. – Блин…Свет.
– Уйди, пожалуйста, – прошу его, чуть ли не мольбой трепетной, и он, видя глаза мои зарёванные, тут же психованно встает и уходит вперед, оставив меня одну.
Вот такое выдалось знакомство…
Глава 3. Женя.
Я ещё никогда таких правильных не встречал. Ну, понятно. Ей пятнадцать. Она из моей школы…И как я не замечал то её, нихуя не понимаю. Может ослеп? Пиздец же красивая. Маленькая, хрупкая и яркая как солнышко. От одного вида слёз её разрываюсь на атомы и чувствую, как кишки по всей вселенной размазывает. Что это такое понять не могу. Влюбился что ли? Так быстро, нахер? Ну не бывает же, да?