Особенные дети

F-fiona

«Она втюрилась в этого идиота».

– А ты здесь при чём?

«Она попросила поговорить с ним».

– Тебя?

«А чем я плох?» - обиделся я.

– Тем, что врёшь.

Пока до меня доходил смысл этой опасной фразы, Руслан развернул меня к себе спиной и стал целенаправленно гладить сквозь пижаму всё, что находилось у меня ниже пупка. А это была весьма чувствительная, и без того напряжённая, паховая область. Когда пальцы пробегали

по всей длине моего члена, я своего имени не смог бы вспомнить, не то, что Таню. Плюс от Руслана исходил невероятный жар, и я явно ощущал его эрекцию. Попав в его власть, как муха попадает в паучью сеть, я уже не мог выбраться. И не хотел. По венам текла горячая кровь, Руслан, чьи руки всё так же поглаживали меня, сводил с ума. Я уже сам тёрся об него, теряя голову, слушал в ответ его быстрое дыхание, чувствовал губы на шее и щеках.

– Дани! Я дома!

За одну секунду я соскочил с колен Руслана, пригладил волосы, одёрнул пижаму и зачем-то схватил в руки книжку. Мама вошла ко мне и обрадовалась гостю, как родному:

– Здравствуй, Руслан! Очень рада тебя видеть. Какой ты молодец, что пришёл навестить моего Даниэля. Он что-то приболел. Чай будете?

Пока галантный Руслан вызвался помочь маме, я распахнул окно, зачерпнул с подоконника снег и вытер им пылающее лицо. Мама очень «вовремя». А если бы она не имела привычки кричать с порога о своём возвращении? Если бы увидела нас в таком виде. Меня затопил жгучий стыд. Нужно быть осторожней.

Не поверите, но когда я зашёл на кухню, они разговаривали на компьютерные темы. Половины слов я вообще не понимал, поэтому сидел с таким вежливо-недоумённым выражением, так, когда при тебе разговаривают на иностранном языке. Кушать я не мог – было больно, только пил чай с мёдом, откровенно скучая. Пользуясь тем, что на меня не обращают внимания, я написал Руслану смс: «Таня просила ей помочь с этим уродом. Она влюблена в него, а он её динамит. Тут всё просто». Буду надеяться, что он поверит. Прочитав, он кивнул. Надеюсь, поверил.

В дверь позвонили. Мама, бросив, что это, наверное, почтальон, пошла открывать. Это был не почтальон. Это были Диня и Витас. И нужно было видеть их лица, когда они узнали Руслана. Я был готов провалиться сквозь землю.

– Ребята, ну что же вы застыли? Проходите, садитесь пить чай, - мама подтолкнула друзей к столу.

Диня сел на стул с таким видом, будто под ним была мина. Витас не отводил от меня взгляда, словно пытаясь на моём лице прочитать ответ в виде бегущей строки. Руслан демонстративно смотрел в сторону. А я разрывался. Объяснить или нет? И как? Потными ладонями я сжимаю телефон и пишу: «У меня ангина, я не могу разговаривать». Диня показывает смс Витасу. Оба кивают. Через минуту получаю сообщение: «Что ОН здесь делает?» и не придумываю ничего лучше, как ответить: «Кто?».

Тут снова звонят в дверь. Мама идёт отвечать, надеясь, что на этот раз это точно почтальон, а мы буравим друг друга взглядом. Это был не почтальон, а Валерий Иванович. С кучей гостинцев. Он очень бодренько с нами поздоровался:

– Привет, молодёжь! Как ваши дела? Как ты, Даниэль, себя чувствуешь?

Я закивал, типа заебись как хорошо. Особенно в такой приятнейшей компании. У меня вообще сложилось впечатление, что друзья были готовы кинуться на Руслана, а в карманах у

них были ножи и кастеты.

Пока меня пичкали малиной, которую принёс Валерий Иванович, друзья шушукались, а Руслан разговаривал с мамой о компьютерах. Неожиданно меня осенило. Тане нужны деньги и как можно скорей. А мамин ухажёр очень состоятельный мужчина. И хоть я относился к нему настороженно, ничего плохого он мне не сделал. Ну, кроме того, что сбил тогда. Он даст денег. Наверное, для него десять тысяч – это не деньги. Особенно, если попрошу я. Он же хочет добиться моего расположения.

Когда чаепитие кончилось, я притворился усталым, и друзьям вместе с Русланом ничего не оставалось, как уйти. Руслан и Диня одарили меня такими взглядами, что внутри что-то перевернулось, один Витас, уходя, пожелал мне скорейшего выздоровления. Настоящий друг.

Вечером, улучив момент, когда маме позвонили, я позвал к себе Валерия Ивановича. Говорить было трудно, голос был сиплый, но я всё равно сказал:

– Мне очень нужны деньги. Точнее не мне, а моей подруге.

Он обдумывал секунду:

– Сколько?

– Десять тысяч.

Наверное, он не ожидал такой суммы, потому что переспросил удивлённо:

– Сколько?

– Десять. Очень нужно.

– Но, зачем, Даниэль?

Валерий Иванович так искренне недоумевал и уже стал переживать, что я куда-то вляпался, поэтому я поспешил его заверить:

– Это Тане. Дело в том, что она беременна и хочет сделать аборт.

После этих слов у мужчины вытянулось лицо. Он почти сразу сказал:

– Ребёнок твой?

– Что?! – задохнулся от возмущения я. – Нет!

Было видно, что моя непричастность к ребёнку порадовала Валерия Ивановича, однако он неожиданно заявил:

– Даниэль, я не могу дать денег на аборт. Это грех. Очень большой грех.

Дальнейшие мои слова о том, что ей всего шестнадцать лет, что она планировала хотя бы школу закончить, поступить в институт, а лишь потом детей - уходили в пустоту. Валерия Ивановича было не переубедить. Я ругал себя за то, что рассказал ему всё. Нужно было молчать.

Таня позвонила вечером. Спросила, как дела. Я прохрипел ей про Руслана. Она лишь вздохнула, рассказала, что он не успокоится, пока не узнает, и не нужно было ей доверяться мне. Было обидно это слышать. Она просто бросила трубку, а я зашвырнул телефон на кровать. Он подпрыгнул на ней и замер посередине. А до меня дошло – телефон дорогой, его легко можно продать и добыть нужную сумму.

***

Стоило маме уйти на работу, я быстро собрался и, несмотря на все увещевания оставаться дома и спокойно болеть, кинулся в центр, где между невысоких, старинных домов, притаился небольшой ларёк по скупке сотовых. Новенькому айфону они обрадовались как золотому слитку. Стали разглядывать со всех сторон, ругать несуществующие царапины. Предложили мне на руки двенадцать тысяч. Очень дёшево, конечно. Ещё жальче было потому, что это подарок Руслана. Только выбора у меня не было.