Особое обстоятельство
Шрифт:
— Отрабатывать чужие грехи, — коротко отвечает Седой. — Вот с ним тебе придется работать, — и он протягивает фотографию мужчин лет сорока, черноволосого, с острым, хищным носом. — Считай это своим первым экзаменом.
Я забираю из его пальцев снимок, и решаю: если сдам этот «экзамен», то однажды обязательно расправлюсь и с Седым. Помолчав, смотрю ему в глаза:
— Я согласна. Но у меня есть одно условие, — никакого секса.
И он понимающе кивает, отворачиваясь, но я не верю, что в его душе зашевелилось хоть что-нибудь
… Через день меня перевозят в другой город, в однушку на шестнадцатом этаже, из окон которой открывается вид на реку и кладбище. Железная дверь закрывается на ключ снаружи, внутри нет даже ручки. На окнах их тоже нет — боятся, что я улечу, если смогу открыть.
Уже этим вечером я знакомлюсь в ресторане с Давидом, чье фото впечатано в мою память.
— Привет, — улыбается он, присаживаясь ко мне первым в ресторане отеля. Я смотрю на него чуть с ленцой, потягивая коктейль, и представляю, что все это творится не со мной. Это не Кристина, это другая девушка, — чужая, ярко накрашенная, одетая в дорогое, но вызывающее платье.
Я не для дешевых мужчин.
Через два часа Давида ограбят, оставив без денег, которые он привез на покупку нескольких распиленных джипов. Он будет искать меня, но я надежно спрятана: и от него, и от всех последующих кинутых на бабки людьми Седого.
Им удается прятать меня с легкостью, но ровно до тех пор, пока один из «клиентов» не умирает у меня на руках.
Глава 23
Довольно быстро я взяла себя в руки. Мы шли с Тимуром вглубь базы, туда, где виднелся сосновый лес. Набирая воздух полной грудью, я старалась дышать как можно медленнее. Чирикали птицы, солнце жарило через облака, а я мяла сорванную травинку в руках до тех пор, пока она не превратилась в кучку мусора.
— Почему Вы так болезненно отреагировали на Когана? — Байсаров не мог не задавать своих вопросов.
— Устала.
— Где Вы провели ту ночь, когда Матвея избили?
Я остановилась, оглядываясь на него:
— Гуляла.
— С кем?
— Одна.
— Хм…
Взгляд Тимура был красноречивее слов. Он не верил мне, а я не собиралась раскрываться ему. Мы в очередной раз зашли в тупик, — именно тогда, когда лучше всего было бы работать сообща. Но говорить ему о Леше… Нет, что угодно, но признаваться нельзя.
— Я хотела… подумать. Как лучше поступить.
— И что?
— У некоторых ситуаций… нет выхода. Точнее, есть, но только один: плыть по течению и слушаться тех, от кого зависишь.
— Бред, — жестко отрезал Тимур, — всегда найдется альтернативное решение.
— И это ты мне говоришь? — я вскинула брови, — да ты же сам работаешь на Бро против своего желания!
— Такова цена у того, что мне нужно. Да, у меня нет желания сотрудничать с ним, но я знаю, ради чего все затеяно. А еще я знаю, что когда дело закончится, я все равно буду в выигрыше.
— Что тебе нужно? — вышло тихо и испугано. Никогда не задумывалась
— Информацию. Я хочу найти тех людей, которые виноваты в смерти моих компаньонов.
Нехорошее предчувствие наполняло меня изнутри, но я не стала развивать эту тему, пытаясь пересмотреть все, что знаю о Тимуре в ключе новой информации. Картина выходила печальной. Ну и как ему после этого верить?
Резко засвистела незнакомая птица; я задрала голову, пытаясь понять, откуда идет звук, — слишком громкий, чтобы быть естественным. Она замолкла, но спустя мгновение зачирикала с новой силой.
— Ну конечно, — хмыкнула и пошла вперед, продираясь сквозь кусты. Тимур, хмуро наблюдавший за мной пару секунд, тоже понял, в чем дело. Пройдя немного вперед, туда, где сгущались заросли, мы остановились перед Максом. Он сидел на пеньке, закинув ногу на ногу и придерживая коленку двумя руками.
— Королек — птичка певчая, — словно делясь с нами неизвестной информацией, провозгласил он.
— А Соловей — разбойник, — ответила я. Макс похлопал мне, легко спрыгивая с пенька, а Тимур наблюдал за нами так, точно пытался понять, в какой дурдом попал.
— Планы меняются. На то, чтобы кому он передал интересующие нас бумаги, времени отвожу вам ровно до завтрашнего обеда. Старику позвонили из больницы, и завтра он уезжает со своим другом домой.
— Как Матвей? — задала я привычный вопрос.
— Пациент скорее жив, чем мертв.
— Погоди, — заволновалась я, — с ним же вчера все было нормально?
— Ты меня утомила.
Я смотрела на его лицо, мечтая врезать. Не время, Тина, сейчас не до эмоций. Отвела взгляд вниз, сосредоточившись на его груди, но неожиданно даже для себя шагнула вперед:
— Жук, — и коснулась ворота рубашки, приоткрывая его шире. Кулон был на месте, на черной цепочке висел треугольник. Лицо Макса тут же переменилось, приобретая настороженное выражение. Он схватил меня за руку, но я тут же отошла назад, выдергивая ее, — поняла, поняла, пусть он лучше тебя сожрет.
Я чувствовала на себе его взгляд, но стояла, ковыряя носком кроссовок землю под ногами.
— Времени тянуть нет, поэтому держи, — в его руках появилась пистолет, который он протягивал Тимуру, но тот не торопился брать его:
— Зачем он нам?
— Если старик не захочет говорить. Или если придется его защищать.
Мы переглянулись с супругом, но я молчала, не влезая в чужой диалог.
— От кого?
— От всех, — Макс был краток. Тимур вытащил из кармана носовой платок, удивив меня, и взял пистолет за ствол. Молодец, не хочет оставлять отпечатки на чужом оружии. — Я смотрю, ты подготовился. Но если решишь выстрелить мне в спину, за территорию базы выбраться тебе все равно не дадут. Смекаешь, Итан Хант?