Особое обстоятельство
Шрифт:
Коган в испуге открыл глаза, смотря на меня с ужасом, но я продолжала через отвращение к себе:
— Это не моя работа, не смотрите так. Те же люди, что и отправили Вашего сына в больницу и пытались его убить, теперь напали на Вас. Здесь они могут оказаться в любой момент и поверьте, такими добрыми, как мы, не будут. Я смогу Вам помочь, но только при одном условии.
— Говори! — требовательным, но все еще слабым голосом, попросил меня старик.
— Ответьте ему на вопросы, — я кивнула на Байсарова, освобождая для него место рядом с пожилым мужчиной, — чем быстрее вы это сделаете,
Нехотя, словно не желая лишний раз двигаться, Тимур уселся рядом:
— Восемь месяцев назад вам в руки попала одна очень старая книга. Вы понимаете о чем я?
Коган прикрыл глаза, словно разом устав бороться. Я ощутила горечь и страх, исходящие волнами от него.
— Если Вам наплевать на себя, вспомните о Матвее. Мы уже помогли ему укрыться от убийц и рассчитываем, что вы пойдете нам навстречу.
Тимур снова обернулся ко мне, полыхая негодованием, но я только развела руки в сторону. Хотелось бы мне знать, о какой книге шла речь, и что в ней такого ценного, чтобы спонсировать всю нашу операцию.
— Когда она попали мне в руки, — с трудом заговорил антиквар, точно настраиваясь на длинный разговор, — я не поверил глазам своим. Засомневался в подлинности, но ошибки быть не могло — это Гутенберговская Библия, причем на пергаменте.
Видя мое недоумение, старик, отдышавшись, поспешил объяснить:
— Библия Иоганна Гутенберга, или как ее еще называют, сорока двух строчная Библия — одна из первых печатных книг, инкунабула, выпущенная в тысяча четыреста пятидесятых годах в Европе. Из ста восьмидесяти книг до наших времен дошло всего сорок семь, двенадцать из которых на пергаменте. А я своих руках держал тринадцатый экземпляр. В России всего две подобных Библии — в библиотеке МГУ и Российской государственной.
— Сколько стоит такая книга? — поинтересовался Тимур, когда Коган замолчал, чтобы передохнуть. В тот момент, когда он говорил о книге, его глаза горели нездоровым блеском, и я с ужасом думала, сколько людей согрешили ради того, чтобы заполучить святое писание.
— Я думаю, на черном рынке за нее отдали бы не менее пяти миллионов долларов, возможно и больше. Вы себе не можете представить, сколько богатых книголюбов охотятся за таким редким изданием.
— А теперь главный вопрос: как она оказалась у вас в руках и кому вы ее продали?
— Раньше я преподавал историю в нашем институте. Один из моих учеников всегда увлекался рассказами, оставался после лекций, чтобы задать вопросы. Много лет назад, на блошином рынке в Бонне он приобрел две книги, одна из которых не представляла особой ценности, а вторая — тянула на миллиарды. Ему повезло пройти таможню без лишних вопросов, и даже приехав сюда, он долго не придавал значения своим покупкам. Но это было в конце девяностых, а лет десять назад молодой человек появился у меня, чтобы оценить стоимость вещей. Финансовое положение отца пошатнулось, и мой ученик пытался выровнять его и вложиться в бизнес. Узнав, сколько может стоит эта книга, он взял с меня клятву никому не рассказывать о его визите, и ушел. А появился только недавно, два года назад.
Найти покупателя, не привлекая к себе внимания со стороны федералов, оказалось
— Сегодня я ездил в город, чтобы связаться со своим учеником. Когда я позвонил ему, то мобильный оказался вне зоны доступа. Набрал старый номер, его родителей. Трубку взяла мать и сказала, что ее мальчик умер примерно два месяца назад.
— Как его звали? — спросил Тимур.
— Андрей Комаров.
Я заметила, как дернулась мышца на щеке Байсарова. Наверняка ему было знакомо имя продавца — человека, получившего миллиарды и вряд ли успевшего потратить хотя бы половину из этих денег.
— Кто купил эту Библию? — мы, наконец, подобрались к нужному вопросу. Старик, усевшись в кресле чуть удобнее, смахнул со лба испарину.
— Мне не известно его имя. Вся сделка проводилась инкогнито, и даже Андрей не был в курсе, кому перейдет раритет. Возможно, что-то знал Захарий.
— Ваш друг? — уточнила я.
Я пыталась переварить услышанное и сложить с тем, что и так уже знала. Озвученная мужчиной цена вполне могла быть и выше, а это значит, что на кону стояли миллиарды. Но зачем, рискуя такими суммами, на дело отправлять двух дилетантов — несостоявшуюся клофелинщицу и бывшего бизнесмена?
Я покрутила головой, не в состоянии понять задумки Бро и всей его конторы.
— Как его звали? — продолжил Тимур. Хотелось бы мне знать, о чем он сейчас думает.
— Айзеншпис Захарий Самуилович. Прежде чем я успел скрыться, ко мне не единожды подходили люди, расспрашивая и угрожая, но я отнекивался, говоря, что отказался от этой сделки. Вы первые, с кем я поделился информацией.
— Видимо, не так сильно пугали, — заметила я.
— У меня больное сердце, девушка, — слабо улыбнулся старик, — я бы умер от первой пытки, — пожевав губы, он добавил, — надеюсь, эта информация поможет вам.
— Спасибо, — произнес Байсаров, поднимаясь. Глянув на наручные часы, он добавил, — через несколько минут Вам станет гораздо легче и действие лекарства прекратится.
— Что? — непонимающе уставился на нас Коган.
Отвернувшись, я принялась разглядывать бревенчатые стены его домика. Было гадко и страшно: мы, кажется, получили то, за чем охотились, но тем не менее, не узнали главного. Ради чего все затевалось? Украсть у покупателя Библию? Я думаю, там такая охрана, что нам с нашими умениями ничего не светит, и Бро, будь он не дурак, прекрасно это понимает.