Особое задание
Шрифт:
Поводов для особого оптимизма они мне не дали: по их мнению, существовала довольно большая вероятность того, что бомба в багаже имела дополнительный взрыватель. Срабатывающий либо от таймера, либо от перепадов давления. — Прецеденты взрыва самолета при посадке, оказывается, уже были. И мы с Вованом, более предметно пообщавшись с оставшимися в живых фанатиками, сломав особо несговорчивым по несколько костей, все-таки вынуждены были лезть в багажное отделение. Вспотев и перемазавшись в пыли, мы все-таки нашли эту чертову бомбу, правда, потратив на поиски почти три часа.
Осмотрев взрывное устройство, я решил, что время внизу потрачено не зря, но разминировать ее не стал: многолетнее отсутствие практики, отсутствие нужных инструментов и наличие более простого выхода свели на нет весь мой энтузиазм. Поэтому мы, к дикой панике пассажиров, разгерметизировали салон, вышвырнули бомбу наружу, снова закрыли дверь и после этого основательно нажрались. Причем вместе с узнавшими о бомбе пассажирами и пилотами. Лишь второй пилот, насильно усаженный за штурвал, голодными глазами провожал каждую выпитую в кабине бутылку, и клял свое невезение по полной программе. Однако ведь хоть кто-нибудь должен был сажать этот проклятый самолет? Поэтому мы и командир корабля остались непреклонны.
Токийские полицейские ворвались в остановившийся на специальной стоянке аэробус, и, рассыпавшись по его салонам, удивленно затараторили в миниатюрные рации: самолет спал мертвецким сном. Лишь Дуглас, второй пилот, злобно улыбаясь, встретил их, безуспешно пытаясь разыскать хоть капельку спиртного.
Пока выгружали тела террористов и выволакивали пьяных пассажиров, нам дали немного поспать. Но затем пришла наша очередь, и, совершенно беспардонно прервав наш сон, они попытались замучить меня и Вована вопросами. Однако Вован, спросонья не поняв, что же от него хотят эти назойливые мелкие людишки, спросил меня:
— Они принесли выпить?
И, услышав мое «Нет!», снова захрапел. А меня, вернее, мой сон спасла Татьяна, как мой зам по связям с общественностью, приняв удар на себя. Вместе со своими подругами они что-то там плели, откровенно завираясь, и, предоставленный самому себе, я снова провалился в сон.
Проснулся я от гнусного домогательства подлючего солнечного луча, упершегося прямо в мой левый глаз. Несмотря на все мои уговоры, он не сдвинулся в сторону ни на миллиметр! Я решил, что придется шевелиться мне. И шевельнулся. В результате чего оказался на полу, рядом со знакомым ботинком. Поздоровавшись с ним, я извинился за будущую грубость, и смачно обматерил и солнечный луч, и его родственников, и весь род до седьмого колена включительно, и погоду, и где-то шарахающиеся облака… Потом, решив, что влияние на меня Вована уж очень заметно, понял, что на полу не так уж и неудобно, но тут мой сон окончательно пропал. Потому что перед моими глазами возникла прелестная женская ножка.
Я твердо знал, что ножки обычно встречаются парами, и попытался покрутить глазами, чтобы обнаружить вторую. Но, увы, не нашел. Пришлось шевельнуть шеей. Увы, лучше бы я этого не делал: в моей голове взорвалось килограмма два взрывчатки, и я застонал.
Но, к моему великому облегчению, где-то недалеко от ножки обреталась такая же прелестная ручка, и она поставила передо мной на пол стакан с моим любимым рассолом! Я героически бросился бороться с земным тяготением, и минуты через две, чуть не перевернув бокал, добрался до его содержимого. Мое последующее удовольствие трудно передать: я начал оживать. В это время к этой самой ноге присоединилась вторая, и нежные сильные руки, только, к моему ужасу, в количестве четырех штук подняли меня на кровать. Я с ужасом представил себе этого монстра, и, собравшись с духом, перевернулся на спину.
К счастью, вместо монстра меня таскали Юлька и Люда, шикарно одетые и донельзя счастливые.
— Доброе утро, любимый! — хихикая, хором произнесли они. — Как тебе спалось?
— А я разве спал? — спросил я, и задумался. — А где мы, собственно? Это же не наша кровать?
— Не наша, наблюдательный ты мой! — рассмеялась Людмила. — Мы в Токио, в отеле!
— А что мы тут делаем? — удивился я.
— Ты — не просыпаешься! А мы тебя будим!
— А вообще?
— Отпуск у нас, чудо ты наше бестолковое! — это уже веселилась Юлька. — И тебе пора в ванну!
— Не могу пока! — честно ответил я.
— А придется! — и меня поволокли умывать.
Не могу сказать, что был против. Только вот пить из душа мне не давали, а меня мучил жесточайший сушняк. Но мои мучительницы были непреклонны, и вскоре с их помощью я был упакован в костюм с галстуком и ботинки. Правда, трусов на меня не одели, сообщив, что так им будет веселее и приятнее предвкушать наступление вечера. Честно говоря, я не совсем понял, что они имели в виду, и на всякий случай согласно кивнул головой.
Потом меня насильно покормили завтраком, и, уже почти пришедшего в себя, вытолкали из номера.
В лимузин я влез сам. И столкнулся головами с Вованом, находившемся примерно в таком же состоянии, что и я. Вчерашние маленькие бутылочки, которые мы мешали друг с другом, сделали свое черное дело. Автомобиль тронулся, и я занялся борьбой с бунтующим желудком. Победил, но не скоро: мы, оказывается, уже успели приехать. В какое-то, уж очень японское на вид здание, с почетным караулом у ворот. Потом кто-то долго толкал речи на незнакомом языке, меня слепили вспышки камер, потом меня больно укололи в грудь, но давать сдачи мне было лень. Потом меня мучили какими-то дурацкими вопросами журналисты, тыкая прямо в лицо своими микрофонами. Отвечали девочки, а я с Вованом покачивались, как камыш на ветру и глупо улыбались. Потом нас снова затолкали в машину и отвезли есть. И пить. Вернее, пить и есть! Ну, мы и пили! Все, что давали! И допились до чертиков в глазах…
Однако к вечеру я начал снова приходить в себя: то ли организм переключился на «русский» режим, то ли обильная закуска ослабила действие алкоголя, то ли градусов в саке оказалось маловато. Одним словом, я начал понимать, что все вокруг пьют за нас!
— Танюш! А что за бодягу они тут развели? — немного невнятно спросил сидящую справа девушку.
— Я не Танюша, а Люда! Вернее, Людочка! — улыбнулась мне она. — Татьяна сидит от тебя слева!
— Лево это где? — попробовал пошутить я. И получил увесистый тычок в область селезенки:
— А вот тут! — Татьяна повернулась ко мне. — Ты, я смотрю, начал оживать?
— Ага! — промычал я. — И не врубаюсь, что тут происходит!
— Да ничего особенного! Всех нас наградили орденами! А это — банкет! По этому случаю!
— Ни фига себе! — удивился я. — А где мой орден?
— А ты посмотри на свою грудь! — рассмеялась Люда.
— На какую именно? — ухмыльнулся я и пробежался взглядом по ее груди, потом посмотрел на Татьянину, потом — на свою.
— А какая разница? У нас у всех они одинаковые! За исключением твоей. А награды — идентичны. За героизм и отвагу, проявленные при задержании особо опасных преступников!