Особое задание
Шрифт:
Допускаю, что парень явился из Вологды, от Александрова. Не исключено, что меня где-то видел, запомнил фамилию. Вологда и Череповец рядом, и мы там бывали, и коллеги наведывались. Его рожа мне тоже кого-то напоминает. Тогда вопрос – он дурак или провокатор? Наверное, есть и третий вариант, а может, и четвертый, но самое лучшее, что я могу сейчас сделать – это ликвидировать незнакомца, а труп потихонечку притопить в какой-нибудь полынье. Слава богу, Северная Двина река большая, а женщины до сих пор предпочитают полоскать белье в реке. Беда лишь в том, что в читальном
Эх, и чего я с утра решил, что жизнь налаживается? Плохо, что браунинг по-прежнему спрятан в сарае, но что-нибудь придумаем.
Библиотека заканчивает работу в восемь часов вечера, а я как представитель рабочего класса закончил свою работу ровно в шесть, то есть в восемнадцать часов.
Идти до съемной квартиры недалеко, минут десять, но я решил сегодня погулять по вечернему Архангельску, полюбоваться его каменными особняками, старинными добротными домами, помнившими, возможно, ещё Петра Великого. Может, на Соломбалу махнуть, туда даже трамвай ходит? Правда, на днях забастовали вагоновожатые, и трамваи водят американские солдаты. Нет, на Соломбале я ориентируюсь плоховато, не пойду.
Я кружил по городу около часа, петляя, словно заяц, но за спиной слышал шаги, звуки которых уже стали привычными и узнаваемыми. Так я вовсе и не пытался от тебя отрываться. Понимаю, мы с тобой коллеги, и брать след ты умеешь не хуже иной гончей. Ладно, пожалуй, что и хватит. Семь часов – уже темно, а скоро совсем видно ничего не будет.
Я вышел на задний двор одного из домов, рассчитанного на несколько жильцов. Дров на севере нужно много, и поленницы сложены с проходами, чтобы хозяева могли подойти к своим. Вот, теперь можно и поговорить.
Дождавшись, когда шаги начнут стихать, а их звук перейдет в топтанье и шарканье – хозяин ног начал топтаться, пытаясь понять, куда делся преследуемый, я вышел к нему за спину и спросил:
– Эй, мил-человек, так чего тебе надо-то? Пристал, как банный лист к жопе.
Парень подскочил, схватившись за карман полушубка. Ага, а вот это ты зря. Полено, примененное вовремя, бывает удивительно эффективно, если бить по затылку!
Отобрав у парня оружие (наган!) и хозяйственно прибирая его в свой собственный карман, потряс незнакомца, затем перевернул на спину:
– Эй, мил-человек, ты чё падать-то удумал?
Парень застонал, но сумел приподняться и сесть.
– Так скажи, чего тебе надо-то было?
– Я из Вологодского губчека. Нам поручено уничтожить белого гада Маслова.
– Маслова? – удивился я. – А почему Маслова-то?
– Не знаю, – ответил парень, потирая ушибленный затылок. – Да и не моё это дело. Мне приказано, а приказы не обсуждают.
Маслов – эсер-кооператор и маслодел, изрядно наследивший в Вологде. Но в Архангельске его нет, это точно. Ещё в октябре восемнадцатого года Чайковский отправил его устанавливать контакты с Директорией, но к моменту приезда там уже пришел к власти Колчак. Как знаю, власть адмирала маслодел не признал, и сейчас где-то бегает, скрываясь и от белых, и от наших.
– А тебе давно приказано Маслова убрать?
– Так в ноябре еще.
Всё ясно. В ноябре в Вологде ещё могли и не знать о миссии Маслова, а парень находился уже в дороге.
– А чего шел так долго?
– Я в Шенкурске застрял, – пояснил вологодский коллега. – Мы с товарищем Осадчим – он за старшего был, хотели его быстро пройти, не получилось. Меня там признали, в тюрьму отправили. Товарища расстреляли, а меня нет. А как наши Шенкурск освободили, я в Архангельск пошёл, лесами. Я с проводником шёл, он места хорошо знает. А в дороге я заболел, так проводник меня до скита довел, я у староверов неделю в лежку лежал. Как оклемался, сюда.
Однако! Упертый ты парень. Дали задание – расколись, но выполни.
– Проводника как звали, не Ферапонт? – поинтересовался я.
– Не, Севастиан его звали, тоже из старообрядцев. Я в Архангельске уже третий день брожу, никого не знаю. Один раз на наш патруль нарвался, потом на мериканский. А тебя я вчера увидал. Мы же как-то с отрядом в Череповце были, ты нас на постой размещал.
– Ага, – кивнул я, вспомнив-таки парня. Было дело, когда отряд из Вологды приезжал к нам на помощь. Обычное дело. – Тебя Сергей зовут, фамилию, прости, не припомню.
– Фамилия моя Медведев.
– И почему ты решил, что я должен тебе подчиняться? – поинтересовался я.
– Мне товарищ Александров приказ отдал, я его должен исполнить. Значит, если ты, Аксенов, чекист, а не шкурник, то должен мне помогать!
– Ясно, – кивнул я. Вздохнул: – Всё, что могу для тебя сделать, чекист Медведев, это не убивать тебя здесь и сейчас. А из Архангельска советую уходить. Маслова здесь нет, приказ тебе не выполнить. Вернешься в Вологду, так и доложишь Александрову. А меня ты не видел.
– Значит, ты шкурник, а не чекист, – пришел к выводу Медведев.
Я не стал отвечать, а развернувшись, но так, чтобы видеть парня краешком глаза, сделал несколько шагов вперед. Ах ты, зараза, про это-то я не подумал!
То, что лезвие блестит при свете луны – красивая сказка. Чтобы оно блестело, надо постараться. А вот почувствовать движение можно. И полено – штука убойная, если в висок. Прости меня, чекист Медведев.
Затащив труп парня между поленницами, я поначалу решил их обрушить, но передумал. Будет шум, выскочат хозяева. А труп всё равно найдут. Лучше побыстрее уносить ноги.
Глава шестнадцатая
Архангельские домовладельцы
Мучила ли меня совесть после убийства вологодского коллеги? Не особо. Скажу откровенно, я знал, что парень может наброситься на меня с ножом (не зря же я его обыскивал), и допустил это, чтобы «сохранить лицо». Вроде с моей стороны получается вполне законная самозащита. Разумеется, в данном случае идет речь не об отмазке в суде, а для успокоения совести. Впрочем, с совестью-то я как-нибудь договорюсь. И в Вологодское губернское ЧК о смерти Сергея Медведева сообщать не стану. Ребята там умные, они меня поймут и простят. Простят, но не забудут.