Особый талант
Шрифт:
— Схожу узнаю, да? — поспешно вскочил молодой парень, сидевший от него через проход, тот, который в здании аэропорта ходил за Майстренко.
— Сиди. Пусть он сходит, — показал Аслан на мужчину с бородкой.
Но идти никуда не пришлось. В салоне появилась стюардесса и объявила, что нужно пристегнуться ремнями — скоро взлет.
— Ты иди, а, — презрительно сказал ей Аслан. — Принеси нам покушать, попить. А ремнями пускай ишаки привязываются, — он дернул углом рта в сторону хвостовой части и засмеялся, довольный своей шуткой.
Стюардесса не стала спорить и скрылась за дверью, ведущей в пилотский отсек.
Через минуту самолет вздрогнул и медленно покатил по взлетному полю, давая пассажирам возможность через иллюминаторы увидеть здание аэропорта, стоящие неподалеку от него самолеты с
— Что-то случилось? — спросила дамочка, обращаясь к своему спутнику. Дубленку она сняла и теперь оказалась в сером, очень красивом объемном свитере и короткой синей юбке.
— Узнаем скоро, — ответил тот, стараясь не выказывать волнения. — Наверняка ничего особенного.
Он оказался прав. Самолет плавно снялся с места и покатил по полю. Все быстрей и быстрей и, наконец, оторвался от земли. За стеклами иллюминаторов проплыли ряды прожекторов, забор, стали видны домики, дороги, земля превратилась в мозаичную картинку, сильно обедненную за счет сплошного белого снега.
Пассажиры зашевелились. По крайней мере, взлет прошел удачно. На ближайшее время можно было попытаться забыть страхи и заняться своими делами — читать, есть, выпивать, разговаривать, дремать или пялиться в иллюминатор.
Примерно так и происходило в первом салоне. Из сумок были извлечены бутылки с коньяком, услужливый молодой человек, откликавшийся на имя Ваха, взял у стюардессы стаканчики. Страх перед высотой начал легко таять под напором качественного алкогольного напитка. Мужчины говорили громко, на весь салон, никого и ничего не стесняясь. Да и кого тут стесняться? Стюардесс, которые бессловесными пугливыми козами шныряют мимо, стараясь не надоедать гордым мужчинам? Или тех хлюпиков в заднем салоне, которые и на мужчин-то не похожи? Зачем только президент целой страны приглашает таких к себе? Неужели он не понимает, что такие гости не достойны его? Приглашать нужно сильных и достойных мужчин. Такие люди должны быть рядом с президентом страны! Хотя та бабенка с ногами ничего, очень даже подходящая. В этом случае президента понять можно. Аслан и сам бы сейчас не отказался сходить туда, назад, и показать ей, на что способен настоящий мужчина. Или притащил бы эту телку прямо сюда, а потом… Потом он не стал бы жадничать и поделился со своими братьями. Такой опыт у него был.
Но не сейчас. Сейчас не время для этого. Он не на отдыхе, не у себя дома. Сейчас у него важное дело. У всех них важное дело, ради него они бросили все и в который раз улетают в чужую страну, где — слава Аллаху! — есть люди, помогающие им, помогающие свободной Ичкерии, маленькой, но очень гордой. И пусть они позволили себе немного выпить. Для настоящих и сильных мужчин это не помеха. Они ни на минуту, ни на секунду не забывают о том, что в их дипломатах лежат деньги. Очень большие деньги! Завтра, а может быть, через неделю или через месяц на эти деньги, взятые у трусливых неверных, будет куплено оружие — много оружия, настоящие документы для тех, кому пока приходится скрываться, будет заплачено за лечение раненых людей, проходящих курс лечения за границей, и будет куплено еще много хороших и полезных вещей, в том числе благосклонность важных чиновников, без которых никак нельзя обойтись в этой жизни.
На самом деле Аслан, хоть и любил свою родину, но с удовольствием обошелся бы без таких больших пожертвований. Правда, далеко не все те деньги, которые перевозили сейчас он и его люди, были его. Большинство из них дали другие люди, и ему просто нужно было доставить их в целости и сохранности. Можно даже сказать, что это честь для него и его людей, знак особого доверия. Собственно, он и сам так говорит им. Но после прожитых в Москве десяти лет он стал смотреть на жизнь несколько иными глазами. Свобода для Ичкерии это, конечно, хорошо. Даже очень хорошо. Он провел немало операций, пользуясь этой свободой. Поддельные авизо, контрабанда оружия, махинации с нефтью — да мало ли всякого, не говоря уже о торговле заложниками! Большая территория, не подконтрольная русским, на которой можно что угодно спрятать и что угодно сделать. Да что там прятать! Целые заводы стоят, работающие на дармовой русской нефти! Целые цеха по изготовлению оружия! И единоверцы во всем мире помогают. Деньги дают, приглашают в гости, помогают говорить на весь мир то, что надо говорить. Все это очень хорошо. Очень. Но лучше бы это обходилось ему подешевле и не так хлопотно. Летать через границу с полными чемоданами денег, даже если всем, кому надо, уплачено и на всякий случай довольно прозрачно обещано скорое свидание со Всевышним, даже если пока все сходило удачно, — все равно очень опасно. Очень. Каждый раз у него перед этими полетами становится пусто в животе. Но он настоящий мужчина и никогда не покажет, как ему страшно.
Если бы он видел или хотя бы догадывался о том, что сейчас происходит за его спиной, во втором салоне, он бы еще больше нервничал.
Семеро вполне мирных на вид пассажиров на первый взгляд занимались примерно тем же, чем и их спутники из первого салона. Одни достали из сумок и портфелей выпивку и нехитрую еду, другие вооружились газетами, третьи ковырялись в своем багаже. По крайней мере именно это увидела прошедшая по салону стюардесса, в соответствии с инструкцией проверяющая состояние пассажиров после взлета и визуально контролируя лайнер. Ничего, в сущности, необычного. Но едва она покинула салон, как деятельность пассажиров разом потеряла мирный и безмятежный характер, их движения приобрели точность и собранность, свойственную профессионалам, а взгляды стали цепкими и колючими.
Из разных мест одежды и багажа они извлекали пластмассовые детали непривычной конфигурации и выверенными, многократно отработанными приемами собирали из них оружие — малогабаритные пистолеты небольшого калибра. Канадец Дискин открыл свой кейс и, вскрыв упаковку фломастеров, один за другим начал вытряхивать на ладонь маленькие, похожие на игрушечные, патроны. Из упаковки с игрушечным пулеметом извлечена лента, и из нее тоже были вынуты все сто пять патронов. Потом пришла очередь пулемета. В одну минуту он был разобран на части. Как ни странно, он оказался действительно игрушечным. Самым ценным в нем были пружины. Они быстро разошлись по рукам сидевших в салоне, были вставлены в магазинные коробки пистолетов, после чего в них были заправлены крошечные, совсем не похожие на настоящие, патроны. Вся операция заняла минут десять. Теперь каждый из семерых был вооружен. С начала полета прошло тридцать минут.
В салон вошла стюардесса и, приблизившись к группе, спросила, не хотят ли пассажиры прохладительных напитков.
— Девушка! — воскликнул разбитной дядька, сидевший ближе всех к ней. По заранее составленному плану ему было отведено отвлекать стюардессу. Миляга, немного, правда, развинченный, но не наглый. — Да у нас тут во! Давайте с нами!
Он поднял со столика перед собой полупустую бутылку пива. От резкого движения жидкость в бутылке подпрыгнула и часть ее плеснулась в сторону стюардессы. Та отшатнулась.
— Никто не хочет? — спросила она, не особо настаивая. В случае, если напитки не будут выпиты пассажирами, они остаются в полном распоряжении бригады. Хоть так пей, хоть домой относи. Скоро Новый год, так что на домашнем столе они будут как раз кстати.
Пьяненький интеллигент, пивший водку, отрицательно мотнул головой, остальные промолчали, занятые своими делами-газетами-рюмками-пивом, и она ушла. В их закутке можно было спокойно покурить и поболтать о том о сем с напарницей, которая панически боялась чеченцев и потому старалась носа не показывать. А чего их бояться? Как-никак они в самолете, а не на улице или в каком-нибудь поганом кабаке, где каждый тебя то и дело норовит облапать и затащить в койку, а то и чуть ли не прямо за столиком трахнуть. А самолет что? Он в воздухе. Никуда, в случае чего, не денутся. Ну да не спорить же теперь с ней! Что толку? Сама вон тоже негров не жалует. Хотя виду старается не показывать, но неприятно. Тут уж убеждай или не убеждай — ничего не изменишь. Либо смириться и привыкнуть, либо мучиться. Не бросать же из-за этого работу! Сейчас в Киеве хорошую работу найти сложно. А сегодняшний рейс хороший, народу мало и, вообще, все, кажется, идет нормально.