ОстанкиНО
Шрифт:
– Микки, тяни!
Шимпанзе сложила губы трубочкой, покряхтела и вытащила бумажный шарик.
Платон развернул послание.
«Солнце правды» – детским старательным почерком было нацарапано на клочке.
«Это еще что за хрень?» – задумался Платон.
Обезьянка взвизгнула и возмущенно запрыгала на плече Тамарочки.
– Десять рублей, – попросила цыганка.
Микки же вдруг схватила политтехнолога за нос и, вздыбив хвост, переметнулась на плечо старшей гадательницы.
– Вы ей
И только сейчас Платон заметил на спине макаки заброшенные, как рюкзак, солнечные очки.
– Продайте очки, – потирая нос, попросил Платон.
– Возьми так, – улыбнулась цыганка. – Нам они не нужны.
Платон все-таки заплатил пару сотен и сунул очки в карман шорт.
Солнце садилось. Очки сейчас не нужны. А вот завтра пройдет гоголем-моголем в обезьяньих очках.
Дома, в миленькой дощатой хибарке, он съел огромную кисть винограда, натрескался окрошки, запил все парочкой литров «Муската» и завалился спать.
Утреннее солнце, пробило тюлевые занавески и обожгло лицо.
Вставай, Платон! Тебя ждут великие дела!
Испил кофейка с ветчинным бутербродом. Почистил зубы. Теперь – вперёд, к ласкающей лазури моря.
Платон весело спускался по ивовой аллее. Вспомнил о вчерашних очках, насадил их на нос.
И – обалдел!
Где он? В кунсткамере?
На него пёр толстяк с шестью подбородками. За ним шаркала кривыми ножками жена, мерзко гундосила:
– Развелось паразитов приезжих! Всех бы передавила собственными руками…
– Суки! – подытожил супруг.
– Ишаки!
– И посмотри на этого горбуна! – захохотал толстяк и ткнул в Платона пальцем.
– Он не только горбун, – захихикала жена, – У него еще и глаз стеклянный!
Политтехнолога прошиб холодный пот. Он дернул башкой. Очки слетели в траву.
Замигал, ослепленными солнцем, глазами…
Но что это? Где толстяк с кривоножкой?
На его пути – симпатичная пара тридцатилетних. Он с могучими ногами велосипедиста, с обветренным лицом и голубыми глазами. Она в минишортиках, в маечке, обтягивающей крепкую грудь, сама сексапильность, утеха мужского взора.
– Милый, – ворковала чаровница, – ресторан «Алые паруса» где-то здесь.
– Дорогая, согласен, но где?
– Вы не подскажете, будете так добры? – куколка сморщила на Платона носик.
– Вон у тех труб котельной, – улыбнулся Платон. – Поднимайтесь, не сворачивая, по этой аллее.
– И попадаются же в нашем городе такие чудесные люди, – красавица сверкнула очами.
Парочка легко пошла вверх.
А Платона озарила внезапная догадка.
Он поднял обезьяньи очки и уже сквозь них взглянул на удаляющихся супругов.
Точно!
Сквозь очки – всё тот же запредельный толстяк и отвратительная кривоножка.
Свойство обезьяньих очков было простым и зловещим.
Все сквозь них выглядело уродливо скособоченным.
Или это проступала потаенная сущность людей?
Платон не знал…
Затосковав по своему прежнему хрустальному взгляду, Платон как-то на пляже положил очки не валун, вознес над ними мускулистую ногу.
Прощайте бесовские стекляшки!
И вдруг ошалело задумался…
В Москве вот-вот должны грянуть президентские выборы. Горячая страда политтехнологов. А что, если на конкурентов взглянуть сквозь эти обезьяньи очки?
Платон прикупил роскошный бархатный футляр и спрятал очки.
Скоро он отбыл в Москву.
Дома очки пока не надевал, привыкал к нормальному образу Златоглавой. После Туапсе Москва казалась кипящим бетонным муравейником.
Ему позвонили. Пора!
Платон прибыл на телевизионную политическую тусовку. Взглянул без обезьяньих очков на соперников своего кандидата и оторопел.
Его протеже не имел ровно никаких шансов.
Соперники были образованными ребятами, обаятельные и попросту молодыми. У них все впереди.
Может быть, сразу сойти с дистанции? Не затевать позорную канитель?
Трясущимися от испуга руками Платон нанизал на нос заветные очки.
Ну, вот… Другое дело!
Ораторствовал тощий хмырь с застылым лицом. По роже сразу видно – извращенец и параноик.
Тут к трибуне вышла уродица с пустыми глазами. И эта гадина считается спортсменкой и красавицей?
Взяточница, мошенница, насквозь лживая баба…
После этой каракатицы выступал отставной генерал. Герой локальных войн. Смельчак и умница. Сквозь обезьяньи очки видно другое – мерзавец. Сдал родителей в дом престарелых, по выходным до полусмерти избивает жену и детей.
– Ну? – сглатывая слюну, вопросил кандидат Платона.
– Мы их сделаем! – Платон снял очки и, усмехнувшись, потёр переносицу.
После изысканно умной предвыборной гонки, Платоновский кандидат взял верх с двадцати процентным отрывом.
Один из его соперников, после пиаровских разоблачений, был посажен в тюрьму. Другая выбросилась из окна пятнадцатиэтажки. Третий надолго залег в психиатричке имени эскулапа Кащенко.
Блистательная победа!
Новоиспеченный президент щедро наградил Платона.
А тот провинциальное Туапсе предпочел праздничному застолью.
Через несколько дней кубанского рандеву по гальке пляжа на него вышли старые знакомые. Цыганка с девчушкой Тамарой, с обезьянкой Микки.
– Погадать, добрый человек? – спросила цыганка.