Останний день
Шрифт:
Ответ пришел не сразу – только минут через пять:
«Если бы ты в следующий понедельник нашел часок-другой и заглянул к нам на Сухаревку, мы были бы рады».
Я ответил, что постараюсь изыскать внутренние резервы, но наверняка обещать ничего не стал. Если эти выходные выйдут по образу и подобию прошлых, то до понедельника – бездны времени. Плюс прикрепил к сообщению изображение разыскиваемой броши, рассудив: почему бы и нет? А вдруг?
Смартфон снова пискнул, я глянул на экран, будучи в полной уверенности, что увижу там сообщение от Михеева, что-то вроде «Ок» или «Договорились», но ошибся, не он один, оказывается, хотел
«Добрый вечер. Долг вежливости матери уже отдан, время платить по другим счетам. Через пять минут будь у входа в дом, я за тобой заеду. Марфа»
Как всегда, все изложено четко и ясно, правда, обычно глава ведьминского ковена все же старается в общении со мной смягчать акценты, а тут прямо категорично так написала, в приказном стиле.
Может, у нее сегодня день не задался? Или просто ждать от меня какой-то инициативы надоело?
Прозвучит странно, но я даже рад, что все обернулось таким образом. Нет, серьезно. Я лучше клад для ведьмы буду искать, чем сидеть на пуфике в отчем доме, слушать шелест пересудов за спиной и изображать, что у меня все хорошо, что я рад снова вернуться сюда, в Петрово-Среднее, и стать одним из них. Почему? Потому что это ни фига не так. Не рад я. Не видел я их всех столько лет, и еще столько же не видеть.
Нет, мое место там, в темной прохладе, где светляки кружат над могучими дубами, где звезды рисуют на черном небе странные знаки, где земля готова открыть мне тайны, которые скрывала от всех веками. Там я свой, а не здесь.
Надо только Воронецкую позвать. Вернее, предложить ей составить мне компанию, а там пусть она сама решает, как поступить: идти в ночь, или остаться здесь, в компании любителей изящных искусств и холодных закусок.
Но лично мне точно пора. И это здорово!
Глава третья
Почти сразу же после того, как мы со Стеллой вышли за пределы придомовой территории, нам мигнул фарами черный «гелендваген». Нет, положительно хорошо живут ведьмы. Позавидовать можно.
– Не хочется тебя одного отпускать, – сообщила мне Воронецкая, зябко поежилась и обняла себя руками за плечи. – Как бы ты опять каких глупостей не натворил.
– Так поехали. – Мотнул я головой в сторону массивного внедорожника. – В чем же дело?
– Сказано же – Марфа не велит, – хмуро ответила она. – Как видно, совсем я у нее из фавора вышла. И все из-за тебя!
– Воронецкая, ты повторяешься, – рассмеялся я. – Ладно, давай так. Будем считать, что ты за нас двоих тут отдуваешься. Я сбежал, а ты отважно и героически приняла удар на себя, чтобы спасти мою и без того уже почти пропащую репутацию.
Фары «гелендвагена» снова моргнули, таким образом мне давали понять, что я его пассажиров задерживаю и это не есть хорошо.
Я подошел к машине, после повернулся и сказал Стелле:
– Слушай, ты меня не жди, я сюда точно не вернусь. Как надоест, так уезжай. И еще раз перед мамой извинись, ладно?
– Вали, – хмуро буркнула ведьма и пошла обратно в дом.
Ну а я забрался в теплое нутро машины. Однако точно осень на носу: днем жара стоит, как и раньше, но как только солнышко за горизонт завалится, так сразу холодом тянуть начинает нешуточно. В Москве эти перепады особо пока не ощущаются, там везде асфальт, который какое-то время после заката отдает тепло, накопленное за день, а тут, в пригороде, это хорошо заметно. Вон, на мне вроде и пиджак надет, а все руки гусиной кожей покрылись.
– Милый домик, – сообщила мне Марфа, на этот раз выбравшая одежду в стиле «бабуля собралась за грибами». Разве что только резиновых сапожек не хватало. – У твоих родителей хороший вкус. Да и место славное, защищенное.
– В каком смысле «защищенное»? – заинтересовался я. – Вы же не охрану имеете в виду, верно?
– Если ты об обалдуях в камуфляже на въездной группе, то нет, – ответила верховная ведьма. – О другом речь, разумеется. Видишь ли, когда-то очень давно на том месте, где сейчас стоит ваш поселок, находилась лесная поляна, да не простая, а особенная, причем настолько, что не всякий ее увидеть мог, не говоря уж о том, чтобы по травке-муравке тут побегать и землянику поесть. Что ты удивляешься? Есть такие места и посейчас. Ты, к примеру, его приметишь, а кто другой как ни в чем не бывало пройдет мимо. Вот и та поляна эдакой невидимкой была. А все почему? Потому что на ней в начале всех времен любила отдыхать одна из берегинь. Собственно, она ее для себя и создала, вложив в труд сей часть своей благостной силы. Ты знаешь, кто такие берегини были?
– Слышал, – подтвердил я. – Мне кто-то рассказывал про них.
– Хорошо. Так, кого ждем? Поехали, поехали, – обратилась Марфа к водителю, которым оказалась все та же симпатяшка Васька, на этот раз, правда, одетая попроще, чем при нашей прошлой встрече, без излишней помпезности. – Во-о-от. Берегини ушли за Кромку, но наследие их осталось жить в нашем мире. Время, разумеется, потихоньку подтачивало сотворенное на заре мира, но пережевать совсем пока не смогло. Вот и поляна эта сохранила часть того света, что в нее некогда была вложена. Люди здесь ругаются друг с другом куда реже, чем в других местах, меньше болеют, чаще улыбаются, детишки, тут зачатые, здоровенькими да крепкими рождаются. Одно плохо: таким, как мы, то есть я и мои сестрицы, здесь селиться нельзя. Не наша эта сила. Чужая она нам. Да и тебе постоянно обитать не рекомендую – добра с того не выйдет. Ты хоть и человеком остался, но место твое все же в Ночи, с нами. А берегини – порождение Дня, их Род создан из утренней росы, рассветной яри и жарких лучей молодого тогда Солнца.
– Надо же, – впечатлился я. – Теперь понятно, почему земля тут столько стоила. Отец тогда крепко в нее вложился деньгами, я это помню.
– Ну, одно с другим вряд ли связано, – усомнилась Марфа. – Не думаю, чтобы риелторы хоть что-то про берегинь знали. Просто направление такое, где дешевой земли вовсе нет. Опять же близость к Москве, развитая инфраструктура… Ладно, это все не столь важно. Валера, прежде чем мы до нужного места доедем, я хотела с тобой кое-что обговорить.
– Внимательно слушаю, – насторожился я.
– Собственно, скрывать от тебя уже особо нечего. – Марфа пожевала губами. – Я имею в виду тот клад, который ты мне сегодня добудешь. Да там, собственно, даже и не клад, а скорее захоронка. Клад – это когда в сундук или чугунок злата-серебра насыпали, а тут речь идет всего-то о двух вещичках – гребешке стальном да колечке медном.
– Что-то мне подсказывает, что эти две вещички по стоимости тянут на десять чугунков с золотом, – чуть насмешливо предположил я. – Не так ли?
– Не так, – опровергла мои слова Марфа. – Совершенно не так. Эти предметы важны лишь для тех, кто понимает их ценность, кто знает, что они такое.