Остановись, мгновенье, ты ужасно
Шрифт:
– Да, да. Я слышала, как Мамедов обмолвился про взрывчатку, сказав, что теперь она у ментов. Еще он говорил про порошок. Сетовал, что порошок кончается. Что теперь надо искать замену Левчуку. Я вспомнила.
Грек хлопнул себя по коленке.
– Нет, все-таки, что ни говорите, а благодаря мне обнаружена взрывчатка в «Волге». А стали бы мы за этой машиной следить и еще неизвестно, чем бы все это обернулось. А так, мы сорвали террористам важную операцию, – с гордостью закончил он, сделав ударение на слове «важную».
– Ты особенно-то не хорохорься, добрый молодец, –
– Я не знаю. По-моему, от Москвы это не далеко. Часы у меня Мамедов не отобрал, когда усаживал в машину. Я засекла время, когда меня сажали в машину. Потом, когда меня уже привели в дом, я посмотрела на часы. Ехали мы около сорока минут. Ну, может, чуть побольше.
– Около сорока минут, – повторил Туманов, забыв о том, что допрос, сам по себе являющийся официальной процессуальной частью следствия, давно вышел за рамки и превратился скорее в задушевную беседу старых знакомых. Даже Леха Ваняшин вместо того, чтобы составлять протокол, заслушавшись Аллу Чикину, с задумчивым лицом водил авторучкой по листу бумаги, вырисовывая на нем замысловатый узор.
– Скорее всего, это окраина Москвы, – сказал Ваняшин.
– Пожалуй, – согласился Туманов.
Грек промолчал. Но по лицу усатого капитана не трудно было догадаться, что мозговые клетки в его голове напряжены до предела. Но мысли его оставались для всех тайной.
– Постойте, – воскликнула Алла, слегка подскочив на стуле. – Я вспомнила одну деталь. Там перед домом, метрах в ста, большой водоем. Озеро или река. Так вот на его берегу, ржавая металлическая опора линии высокого напряжения валяется. Мальчишки ее под вышку пристроили. В воду ныряют с нее.
Грек задумчиво хмыкнул.
– Хорошенькая примета. Столб на берегу валяется, – проговорил он разочарованно. Алла Чикина решила поправить Грека. Но сделала это деликатно:
– Не столб, а металлическая опора. И не валяется она вовсе. А наклонена над водой, – добавила она уже тише, видя, что для Грека эта деталь ничего не значит.
Усатый капитан махнул рукой на сказанное женщиной.
– Какая разница, столб или опора? Вот если бы вы назвали улицу, где этот домик находится. Да его номерок… Мы бы быстренько туда направили отряд спецназа. Вот это был бы результат, – проговорил он.
Хоть ей и не хотелось разочаровывать Грека, но пришлось. И Алла развела руками.
– Извините, но не улицу, не тем более номер дома, я не знаю.
– А как вам удалось разглядеть эту опору, если вас не выпускали из дома? – спросил Туманов, задумавшись по поводу водоема и опоры над ним. Что ни говори, а это все-таки, примета.
Услышав вопрос майора, Грек кивнул и как попугай повторил:
– Да. Как?
– Нас выводили в туалет. Комната, в которой я была, располагалась на втором этаже. Когда меня охранник вел по коридору, окно было открыто. Я посмотрела. Место там уж очень красивое. Сосновый лес. И пляж. А еще там рыбаки удят рыбу, – сказала Алла.
Федор удовлетворенно кивнул, тем самым поблагодарив женщину.
– Разрешите? – будучи человеком вежливым, спросил Туманов разрешения, входя в кабинет полковника Василькова. Хотя можно было и не спрашивать. Тремя минутами раньше «батяня» сам позвонил Туманову в кабинет и попросил зайти к нему.
Услышав вопрос майора, Васильков слегка поморщился. Как человек, привыкший обращаться со своими сотрудниками по-простецки, он предпочитал, чтобы подчиненные и с ним обращались также. Поэтому прозвучавший вопрос Туманова, вызвал у Василькова легкое раздражение.
Полковник махнул рукой, чтобы Федор вошел, и кивнул ему на стул, ближе всех стоящий к его столу.
Туманов сел, положив папку с материалом уголовного дела на стол. В ней были собраны все протоколы осмотров места происшествия, протоколы допроса и объяснения, заключения всех различных экспертиз и показания свидетелей.
На все это Васильков мог глянуть в любую минуту. И Федор уже собирался раскрыть папку, но, посмотрев на полковника, заметил по его лицу, что тот волнуется. И Федор не мог понять причину. Уже хотел спросить, случилось, что ли чего-то, как полковник, понизив голос, тихо спросил:
– Ну как она там?
Наверное, своим взглядом Туманов смутил Василькова еще больше.
– Кто? – спросил он.
– Да, Алла? Чикина? – застыдился Васильков и отвел глаза в сторону. Федор заметил на щеках седоволосого полковника легкий румянец, который обычно бывает у юношей публично признающихся в первой любви. Все это никак не соответствовало внешности полковника, которого подчиненные обычно привыкли видеть строгим.
С трудом, удержавшись от улыбки, Туманов сказал:
– Нормально. Она находится у нас внизу, в отдельной камере. Сотрудникам ИВС приказано глаз с нее не спускать ни днем, ни ночью.
Васильков взглянул на Федора, и Туманов заметил в утомленных глазах седого полковника юношескую страсть.
– Я знаю. С начальником ИВС я разговаривал. Я о другом сейчас…
– О чем? – спросил Федор, из недосказанности полковника не понимая ровным счетом ничего. Хотелось уточнений. Но вместо ответа Васильков вдруг достал из шкафа бутылку французского коньяка и два стакана.
Туманов вообще перестал понимать, что происходит. Чтобы начальник отдела, вот так угощал его коньяком? В этом виделся или подлог, или… Впрочем, о другом Туманов решил не думать. Возможно, он и заслуживает расположения начальника, но не до такой же степени. Да и вряд ли стакан коньяка можно считать поощрением.
– Извините, товарищ полковник, но я на работе не пью, – начал Федор врать, на что полковник Васильков махнул рукой.
– Ладно тебе, Федор. Или ты думаешь, я про вас ничего не знаю. Это хреновый начальник только ничего не знает про своих подчиненных. А я знаю про каждого из вас все. И потом, неужели ты откажешь старику? – прозвучало с надеждой.