Остановись, мгновенье, ты ужасно
Шрифт:
Ефимцев вылез из машины, осмотрелся. Его внимание привлек мальчик лет четырех, в трусиках и маячке. Видно беда пришла в тот момент, когда малыш спал. Каким-то чудом он остался жив, и теперь бегал и громко плача, звал мать и бабушку.
Врач со «скорой помощи» поймал малыша и потащил к машине. Но малыш дрыгал ногами и вырывался, пытаясь убежать туда, где остались его близкие.
Ефимцев вспомнил про жену, сына, и ему стало нехорошо. А что, если и с ними случится такое? Он уже хотел пройти к оцеплению, как сзади кто-то вдруг окликнул его:
– Полковник!
Павел
Он обернулся и увидел в толпе стоявших Рустама Мамедова.
– Ты? – невольно вырвалось у Ефимцева. – Что ты здесь делаешь?
Мамедов подошел. Лицо сияло от радости.
– Да вот решил полюбоваться, – кивнул Мамедов на полуразрушенный подъезд, внимательно вглядываясь в глаза Ефимцева.
Теперь Павлу Ефимцеву стало ясно, на что решил полюбоваться боевик из отряда Ялаева. На творение рук своих. Изменившись в лице, Ефимцев почувствовал желание пристрелить Мамедова прямо сейчас, здесь. И возможно, что и сделал бы это. Но пистолет Ефимцева остался в сейфе в кабинете.
– Значит, это ты. Сука. Знаешь, что я с тобой сделаю? – произнес полковник угрожающе.
Черные глаза Мамедова зло засверкали.
– Ну что, может, отведешь меня в ментовку? Чтобы я там показал вот это, – он достал из кармана бумажный лист, на котором рукой самого полковника Ефимцева было написано обязательство о сотрудничестве с боевиками.
Ефимцев покосился по сторонам и прошептал:
– Убери.
Мамедов убрал, но не упустил напомнить на словах:
– Полковник, ты помнишь, что тебе говорил про меня Ялаев?
– Помню, – тихо ответил Ефимцев, опустив глаза. – Но там война. Там другое дело. Но здесь? Мирные люди. В чем они виноваты?
– Полковник. У каждого своя война. И если это произошло, значит, так надо. Понял. И ты будешь помогать мне. Или я сейчас иду вон к тем важным дядям, – указал Мамедов на двух полковников в милицейской форме, возле которых кучковались несколько гражданских важных чинов, – и показываю им эту бумагу.
– Перестань. Я буду тебе помогать, – тихо пообещал Ефимцев.
– Правильно, – одобрил Мамедов. – Тогда закрой рот и слушай. Говорить буду я. Тебе надо узнать у ментов, что им будет известно по взрыву, – улыбнулся Мамедов, но глаза по-прежнему источали, лютую ненависть к Ефимцеву. – Может, кто-то видел террористов. В общем, все, что может навести подозрение на исполнителей. То есть на меня. Завтра я позвоню тебе, и ты мне сообщишь, – сказал он и повернулся, чтобы уйти, но вдруг резко обернулся. – Да. Это вот тебе. Здесь три тысячи долларов. Бери. Ты же нам не просто так помогаешь. Услуги мы хорошо оплачиваем.
Ефимцев стоял и молчал. Мамедов положил ему пачку долларов в карман плаща и, нырнув в толпу, тут же растворился в ней. Ефимцев не сомневался, если бы сейчас он предпринял меры к его задержанию, вряд ли бы они были успешными.
– Ублюдок, – тихо проговорил он и, повернувшись, медленно побрел к милицейскому оцеплению, расталкивая людей и злясь на себя за то, в какое дерьмо он угодил.
На следующий день они встретились. Мамедов назначил встречу возле Курского вокзала. Место бойкое. Кто-то приезжает. Кто-то уезжает. Народу, не протолкнешься. Никто не обращал внимания на них.
Лениво наблюдая за толпой снующих людей, Мамедов долго молчал, и у Ефимцева закралось подозрение, а не собирается ли этот изувер взорвать вокзал. Может быть, в этот самый момент в его голове зреет коварный замысел. И полковник решил сбить Мамедова с толку. Сказал:
– Надеюсь, ты меня позвал не для того, чтобы я насладился твоим молчаливым присутствием?
Мамедов был в хорошем настроении. Видно сообщения в средствах массовой информации о жертвах в доме на улице Гулякова действовали на него взбодряюще, чего нельзя было сказать про полковника Ефимцева. Ефимцев был мрачен, потому что ощущал свою некую причастность к случившемуся. Парадокс. Он стоял рядом с террористом, которого не мог задержать. Более того, этого террориста ему теперь надо охранять и беречь. От этой мысли было тошно на душе. И отвернувшись, полковник сплюнул.
– Я тебя позвал, чтобы узнать, как там менты? Что у них есть по этому взрыву? – спросил Мамедов.
Ефимцев покачал головой.
– У них нет ничего. Пока нет. Согласно версии – случившееся, является терактом. Свидетелей у них нет. Никто не видел, как ты закладывал взрывчатку. Так что, можешь чувствовать себя спокойно.
Слушая Ефимцева, Мамедов удовлетворенно кивал.
– Я это дело держу под контролем. Но в средствах массовой информации сообщений о теракте не появится. Созданная комиссия пришла к единому заключению, что взрыв произошел в результате утечки бытового газа в одной из квартир. Там жили пьянчужки. Но ты не думай, каждый раз нам не удастся списывать взрывы на газ и пьянчужек.
С лица Мамедова исчезла улыбка. Мамедов зло сверкнул глазами.
– А мне и не надо. Наоборот, пусть все знают, что взрыв – это террористический акт, направленный против российского народа. Вы хотели потопить в крови наш народ, теперь сами будете купаться в крови. Спокойной жизни у вас не будет. Это мы вас будем мочить в сортирах, – проговорил Мамедов с такой ненавистью, что Ефимцеву стало не по себе. Он не сомневался, перед ним стоял не человек, а зверь.
И Ефимцев произнес тихо:
– Ты – сумасшедший.
Мамедов покачал головой.
– Нет, полковник. Сумасшедший тот, кто начал эту войну, которая перешла в настоящую бойню. А теперь эта бойня будет здесь у вас, в центре России.
– Рустам, но ведь войну начинали не мы с тобой и не те простые люди, которые погибли сегодня ночью от твоего взрыва. Я ведь знаю, кто заказывает музыку. Кто хочет дестабилизации в обществе. Кто набил карманы. Кучка негодяев. Они недовольны строем, который сменился в стране после ухода бывшего президента. Это они диктуют вам условия. Рустам, подумай. Это не святая война за освобождение чеченского народа, а месть президенту. И команды на ее исполнение поступают с далекой Британии, вместе с денежками. Рустам, тебя и тебе подобных, просто обманывают. Играя на религиозном неприятии другой веры. Пораскинь мозгами, под чью дудку ты пляшешь.